Творения и Гимны

Новый Богослов Преп. Симеон

Ибо я не люблю, насколько хочу, и полагаю, что я отнюдь не стяжал любви к Богу. Стремясь же ненасытно любить, насколько хочу, дивное дело, я теряю (даже) и ту любовь к Богу, какую имел. Подобно тому как сребролюбец, обладающий сокровищем, думает, что совершенно ничего не имеет, потому что не все имеет, хотя он и обладает множеством золота; так, без сомненья, думаю, бывает в этом (случае) и со мною несчастным. Так как я не люблю, как хочу и насколько, конечно, хочу; то и думаю, что я нисколько даже не люблю. Итак, любить, насколько мне хочется, есть любовь превыше любви, и я понуждаю свою природу (естество) любить превыше естества. Но слабая природа моя лишается (даже) и той силы, какую имела, и живая любовь дивным образом умирает. Ибо тогда напротив она оживает во мне и расцветает. А как она расцветает, я не нахожу примеров, чтобы изъяснить тебе. Одно только скажу тебе, что всяк безсилен выразить это словами. Тот, Кто есть единый Бог и воистину податель таковых благ, да даст всем, чрез покаяние взыскующим их, плачущим и рыдающим, и добре очищающимся, вкусить их, соделавшись еще отсюда причастниками (их) с чувством, и отойти с ними и в них упокоиться, и вечной жизни насладиться, и чрез них оказаться общниками неизреченной славы во веки веков. Аминь.

Гимн ХХIII

Озарением Дуда Святаго прогоняется в нас все страстное, как тьма от света; когда же Он сокращает лучи Свои, мы подвергаемся нападению страстей и злых помыслов.

Свет Твой, Христе мой, озаряя меня, оживляет и возраждает, ибо видеть Тебя есть жизнь и воскресение. Но как (происходят) действия Твоего света — я сказать не могу. Однако я (самим) делом познал и знаю, Боже мой, что хотя бы я (находился) в болезни, в скорбях или печалях, хотя бы содержим был в узах и в темнице, и (томим) голодом, хотя бы объят был, Христе мой, еще более тяжелыми и ужасными (обстоятельствами); свет Твой, возсияв, все это прогоняет, как тьму, и Божественный Дух Твой внезапно делает то, что я бываю в покое и свете и в наслаждении светом. Я знаю, что скорби суть как бы дым, помыслы — тьма, искушения — стрелы, заботы — мрак, страсти же — звери, от которых Ты, Слове, некогда освободил и избавил меня, мало–по–малу озарив

меня Твоим Божественным светом. И ныне, хотя я нахожусь среди всего этого, Ты, Христе Боже мой, хранишь меня неуязвимым, покрывая Твоим светом. Но так как я весьма часто претыкаюсь, ежечасно согрешая, так как превозношусь и прогневляю Тебя, то нуждаюсь в благоутробном Твоем наказании, Христе мой, действие котораго сильно ощущаю в себе, чрез удаление покрывающаго меня Божественнаго света. Ибо как по захождении солнца наступает ночь и тьма, и все звери выходят на добычу, так и когда свет Твой перестает покрывать меня, тотчас (окутывает) меня житейская тьма, покрывает море помыслов, звери страстей снедают меня, и я уязвлен бываю стрелами всевозможных помыслов. Когда же, движимый состраданием, Ты опять сжалишься (надо мною) и услышишь мои плачевные вопли, и вонмешь воздыханиям, и примешь слезы, и восхочешь призреть на смирение мое — того, кто согрешил непростительно; то видим бываешь вдали, как восходящая звезда, и мало–по–малу расширяешься (не Ты сам так изменяешься, но ум раба Твоего к зрению открываешь) постепенно все более и более, и видишься, как солнце. Ибо когда убегает и исчезает тьма, я думаю, что приходишь Ты — вездесущий. Когда же Ты, Спасителю, всего меня окружишь, как и прежде, когда всего меня покроешь и всего обнимешь; тогда я освобождаюсь от зол, избавляюсь от тьмы, искушений, страстей и всевозможных помыслов, и исполняюсь благости и веселия, наполняюсь радости и несказаннаго благодушия, видя страшныя таинства и необычайныя чудеса, видя то, чего ни око человеческое не видело и не могло бы видеть, ни ухо — слышать, и что на сердце смертных отнюдь не восходило (I Кор. 2:9). От этого я сильно изумляюсь и прихожу в изступление, и совершенно отчуждаюсь всего, что — на земле, непрестанными гласами восхваляя Тебя, Боже мой, и замечая в себе самом необычайное изменение и (необычайный) способ заступления всемогущей руки: как озарением и явлением одного света Твоего Ты прогнал всякую печаль, исторгнул (меня) из мира и, таинственно соединившись со мною, немедленно возстановил меня на небе, там, где нет ни печали, ни воздыхания, ни слез, ни змия, жалящаго в пяту, и показал мне нетрудною и безскорбною ту жизнь, которая для всех людей противна, тесна, с трудом проходима, или вернее сказать непроходима. Ибо кто из людей когда–либо мог или возможет быть на небе, с телом или без тела, и на каких крыльях (туда) возлетит?

Илия взят был на огненной колеснице, и прежде него Енох — не на небеса, а в (некое) другое место, (хотя) и не сам по себе, однакоже был преложен. Но что — это (в сравнении) с тем, что бывает в нас? да и возможно ли вообще, скажи мне, сравнение тени с истиною, или духа служебнаго и рабскаго с Духом владычественным, вседетельным и Божественным, утверждающим и укрепляющим всякую тварную сущность? Ибо все прочее суть твари, а Он один — Творец, как нераздельный от Отца и Сына также. Сии три суть Бог, ибо Троица — един Бог. Она осуществовала все, Она создала все, Она сотворила в мире по плоти для спасения нашего Слово и Сына Отчаго, нераздельнаго от Отца и Духа. Он же воплотился поистине чрез наитие Духа и сделался тем, чем не был, человеком подобным мне, кроме греха и всякаго беззакония, Богом вместе и человеком видимым для всех, имея Своего Божественнаго Духа соприсущаго (Ему) по естеству, Которым Он мертвых оживлял, слепым отверзал очи, прокаженных очищал, бесов изгонял. Претерпев крест также и смерть и воскресши Духом, Он вознесся во славе и обновил путь на небеса всем несомненно верующим в Него; и Всесвятаго Духа обильно излил на всех, показывающих веру от дел, и ныне обильно изливает Его на таковых. Чрез Него Он обожает тех, с которыми тесно сочетался, неизменно изменяет их, показывая из людей чадами Божиими, братиями Спасителя, сонаследниками Христу, Богу же наследниками, Богами, пребывающими с Богом в Духе Святом, хотя и связанных одною только плотию, но духом свободных, которые легко совосходят со Христом на небеса и стяжали там полное гражданство в созерцании благ, коих не видели очи.

Итак, что такое огненная колесница, восхитившая Илию, и что такое преложение Еноха по сравнению с этим? Я думаю, что как море, разделенное некогда жезлом, и манна, сошедшая с неба, суть только образ, и все это были символы истины: море — крещения, манна же — Спасителя; так и то суть образ и символы этого, имеющаго несравненное превосходство и славу, поскольку несотворенное по природе превосходит сотворенное. Ибо манна, называемая хлебом и пищею ангельскою (Псал. 77:24—25; Исх. 16:4), которую люди те ели тогда в пустыне, прекратилась и исчезла, и они все, евшие ее, умерли, не приобщившись жизни. Плоть же Владыки моего, будучи обоженною и полною жизни, всех ядущих (ее) соделывает причастниками жизни и делает безсмертными. Не проводит их Искупитель мира и чрез пучину морскую и не переселяет из Египта в другую страну, опять приносящую людям тленные плоды, не повелевает нам даже и странствовать в продолжение сорока лет, дабы получить обетованную землю; но крестившихся с несомненною верою и причащающихся вместе с тем плоти и крови Его вскоре возводит от смерти к жизни, от тьмы к свету и от земли на небеса. Совлекши меня сперва тления и смерти и всего меня освободив с ощущением и познанием [того], Он — что поразительнее всего — показал меня новым небом и (Сам) — Творец всего вселился в меня, чего не сподобился никто из древнейших святых. Ибо некогда Он говорил чрез Божественнаго Духа и силою Его творил чудеса; существенно же Бог никоим образом ни с кем не соединился, прежде чем Христос Бог мой не сделался человеком. Ибо, восприняв тело, Он дал (нам) Своего Божественнаго Духа, и чрез Него существенно соединяется со всеми верными, и это единение бывает неразлучным.

Увы мне! (ибо я тяжко воздыхаю о заблуждении людей) как мы не верим Христу? как не последуем (за Ним)? как не желаем той жизни? как не вожделеваем богатства Его некрадомаго и нетленнаго, ни нестареющейся славы, ни (вечнаго) пребывания с Ним? как, прилепляясь к тленному, мы думаем спастись, не любя Христа более (всего) видимаго и не надеясь быть с Ним по смерти, но оставаясь безчувственнее поленьев и камней? Но, о Христе мой, избавь меня от этого (добровольнаго) безумия и научи любить Тебя — жизнь всех верных. Ибо Тебе со Отцом и Божественным Твоим Духом, как Царю и Творцу всех, Богу и Владыке, подобает слава и хвала, честь и поклонение ныне и всегда во веки веков. Аминь.

Гимн XXIV

О том, что иногда учитель, заботясь об исправлении ближняго, увлекаем бывает в находящуюся в том слабость страсти.

Помилуй меня, Господи, помилуй меня, единый Спасителю, от младенчества меня покрывший, Премного мне, сознательно согрешившему, Своею благостию все милосердно простивший, Исторгший меня от ужаснаго и суетнаго мира, От сродников и друзей, и непристойных удовольствий, Удостоивший меня находиться здесь, как бы на горе, И показать мне дивную Свою славу, Боже мой, Исполнивший меня Божественнаго Твоего Духа, Христе мой, И всего меня насытивший духовным просвещением. Ты Сам нераскаянную (неизменную) благодать Твою, Боже мой, Подай мне рабу Твоему, наконец, всецело. Не отними (ее), Владыко, не отвратись, Создателю, И не презри (меня), Ты однажды поставивший меня пред лицом Твоим, Учинивший между рабами Твоими, запечатлевший Печатию Твоей благодати и Своим меня наименовавший. Не отвергни меня снова, не сокрой снова Света лица Твоего; и меня покроет тьма, Поглотит бездна и раздавит небо, Превыше котораго Ты возвел меня, Спасе мой, И с Ангелами, лучше же с Тобою — Творцом всего Сопребывать удостоил, и сорадоваться с Тобою, И видеть несравненную славу лица Твоего, И досыта наслаждаться неприступным светом, И радоваться и веселиться неизреченным веселием Чрез сожитие, Владыко, с Твоим несказанным светом. Наслаждаясь неизреченным тем светом, Я веселился и радовался с Тобою, Творцом и Создателем, Созерцая неизъяснимую красоту лица Твоего. Когда же я снова низвел ум свой на землю, То, просвещенный Тобою, Владыко, не смотрел на мир сей, Ни на вещи, находящияся в мире. Но был превыше страстей и забот, И вращаясь в (житейских) делах и обличая зло, Не приобщался, как прежде, человеческим злобам. Замедлив же среди них, предпочел их (всему) прочему, И связавшись, Владыко, с любителями словопрений, В надежде исправления причастился злобы И тьмы, увы мне! и страстей приобщился безумно, И схваченный (этими) дикими зверями, бедствую (ныне). Ибо желая других избавить вреда от них, Я сам первый сделался добычею зверей. Но, предварив, сжалься, но, ускорив, избави Того, кто попал к ним ради Тебя, Человеколюбче. Ибо по заповеди Твоей я положил, Милостиве, Душу свою несчастнейшую за братий своих. Итак, хотя я уязвлен, но Ты можешь уврачевать меня, Спасе. Хотя я несчастный взят врагами пленником, Но Ты Сам, как сильный и крепкий, Можешь избавить (меня) одною Твоею волею; Хотя я схвачен челюстями и лапами зверей, Но когда Ты явишься, они тотчас умрут, и я жив буду. О великий в щедротах и неизреченный в милости! Сжалься и помилуй меня падшаго. Я опустился в колодезь, (чтобы) избавить ближняго, И вместе с ним и сам пал; правосудный Спасителю, Не оставь меня до конца лежащим во рву. Подлинно

знаю я повеление Твое, всемилостивый Боже мой, Что должно непременно избавлять брата от смерти И от уязвления грехом, но чрез грех Не погибнуть с ним, что и случилось со мною несчастным. Я пал по легкомыслию, понадеявшись на себя самого И его даже избавить и себя также, А если нет, то ожидать вверху и оплакивать павшаго, И сколько есть силы, бежать от падения с ним. Но и ныне возстави и возведи из пропасти И постави меня, Христе, на камне заповедей Твоих, И снова покажи мне свет, котораго мир сей не вмещает, Но (который) вне мира, и видимаго света, и воздуха Чувственнаго, и неба, и всего чувственнаго Соделывает, Спасителю мой, созерцающаго его. И тот вне ли тела, или совершенно в теле, Не зная, Боже, в тот час, Думаю же, что будучи тогда как бы невещественным светилом, И сияя красотою умнаго Солнца, Не может чувственно видеть своего света, Но видит только Его одного — незаходимое Светило, Созерцая неизъяснимую красоту Его славы, И сильно изумляясь, не может познать И уразуметь этого способа созерцания, Каким образом или где, неизъяснимо существуя, Он видится, и желая [обитать] во святых, ограничивается. Но (вот) это знаем все мы, посвященные в таковыя таинства, Что поистине вне мира тогда Бываем и пребываем, доколе видим то, И снова находимся в теле и в мире. Вспоминая же о радости, и о том свете, И о сладостном наслаждении, плачем и сетуем; Подобно тому как грудное дитя, видя мать И вспоминая о сладости молока, кричит и плачет, Доколе, схватив [грудь], досыта не насосется его. Этого и мы ныне просим, об этом умоляем Тебя И црипадаем, (чтобы) получить то неотъемлемо, Спасителю, Дабы мы и ныне питались, Всемилостиве, от этого Хлеба, умно нисходящаго с неба И сообщающаго жизнь всем причащающимся (его), И отходя и совершая шествие к Тебе, Имели бы (его) спутником, и помощником, и избавителем, И с ним и чрез него приведены были бы к Тебе, Спасителю. Он и на страшном суде грехи наши Покроет, Владыко, чтобы не открылись они И не были явны для всех Ангелов и людей. Но да будет он нам и светоносным одеянием, И славою, и венцом во веки веков.

Гимн XXV

Кто от всей души возлюбил Бога, тот ненавидит мир.

Я объят тенью, (но) и истину вижу. Это—ничто иное, как твердая надежда, Какая же это надежда? — та, которую не видели очи. А она что такое? — та жизнь, которую все любят, Но что такое эта жизнь, как не Бог—Творец всего? Его–то и возлюби, а мир сей возненавидь. Мир — смерть, ибо имеет ли он что–либо непреходящее (и нетленное)?

Гимн XXVI

О том, что лучше быть хорошим пасомым, чем быть пастырем над не желающими; ибо не будет никакой пользы тому, кто, стараясь других спасти, сам себя погубит чрез предстоятельство над ними.

Скажи, Христе, рабу Твоему, скажи, Свет мира, скажи, знание всей (вселенной), скажи, Слове — Премудрость, все предузнающая, все предуведевшая и нас без зависти научающая полезному. Скажи и научи и меня, Спасе, спасительным путям Твоей воли и Божественных (Твоих) повелений. Скажи и не презри меня, и не сокрой, о Боже мой, от недостойнаго раба Твоего Божественной Твоей воли. Скажи мне. Человеколюбче — Спасителю, что лучше пред Тобою, что из двух благоугодно Тебе: нести ли мне попечение о монастырских делах и безкорыстно заботиться о телесных потребностях, взыскивая за все со враждою и ссорою, или всегда пребывать в одном безмолвии и хранить невозмутимым ум и сердце, воспринимая озарения Твоей благодати, и всегда быть озаряемым в душевных чувствах и, таинственно оглашаясь Божественными глаголами, других кротко учить и самому также учиться. Ибо кто учит (других), тот и себя (также) учит тому же, и первый, конечно, должен и творить то. Итак, из этих двух (положений), скажи мне, о Боже мой и Создателю, какое лучше и полезнее для меня и какое благоугодно и совершенно пред Тобою? о не скрой (этого) от меня, всемилостивый Слове!

Выслушай, о чем спрашиваешь, и запиши, что услышишь. Я Бог пребезначальный, Я по естеству Владыка, Царь небесных и преисподних, и все (даже) не хотящие являются Моими рабами. Ибо Я Творец всех, Судия и Владыка, и ныне есмь и буду во веки веков. Но не желающаго Я никогда не принуждаю, а хочу, чтобы служение повинующихся (Мне) было свободным и самопроизвольным, совершалось со страхом и любовию. Ибо Я желаю, чтобы таковы были рабы Мои, таковы наемники, таковы и друзья Мои. Прочих же Я не познал, и ими не познан. Поэтому жестоким, безжалостным и несправедливым называют Меня и говорят обо Мне сыны неправды. Итак, те, которые Меня оскорбляют, Меня злословят, Меня поносят, как тебе они покорятся, или как, скажи мне, примут тебя (в качестве) учителя? как волки сочтут тебя пастырем, или как, будучи (дикими) зверями, они последуют твоему голосу? Уйди, беги и удались от среды таковых. Ибо довольно для тебя, если ты и себя самого спасешь. Ведь если бы ты спас мир, а себя погубил, то какая тебе польза от мира, тобою спасеннаго? Я не хочу, чтобы ты был пастырем над кем–либо из не желающих. Посмотри, это и Я сохранил в мире. Ибо для желающих Я — Пастырь и Владыка, для прочих же Я — Творец, конечно, и Бог по естеству, но никоим образом не Царь и не Вождь (и Начальник) тех, которые не взяли креста (своего) и Мне не последуют, ибо они суть чада, рабы и сосуды диавола. Виждь страшное таинство, виждь безчувствие, и оплакивай их, если можешь, (хоть) ежечасно. Ибо, призванные из тьмы к невечернему свету, от смерти к жизни, из ада на небеса, от временнаго и тленнаго к вечной славе, они гневаются и неистовствуют против наставников, затевая против них всевозможныя козни и предпочитая умереть, чем уйти от тьмы и дел тьмы и последовать за Мною. Скажи, как ты будешь их пастырем? как будешь игуменствовать над ними? ну как, скажи Мне, ты станешь руководить теми, которые добровольно перебегают в огонь, присоединяясь ко врагу и с ним усердно творя противное Моим повелениям? Как ты будешь пасти их, как овец: как, скажи Мне, поведешь на пажити заповедей Моих и к воде хотений Моих? (как) изведешь их на мысленныя горы таинственных созерцаний Моей неизреченной славы, ради которой видящие ее презирают земную славу, и забывая все чувственное, все это считают как бы тенью и дымом? Скажи, как соперника ты приобретешь себе защитником? как враждебнаго тебе противника ты убедишь быть твоим другом? Ибо скорее друзья легко делаются врагами, найдя незначительный повод; но враги нелегко могут стать друзьями, хотя бы они и облагодетельствованы были и получили почетные и большие дары. Имея в сердце скрытый яд, они, улучив удобное время, внезапно изблевывают его, и не трепещут немилосердно и безжалостно убивать своих благодетелей. О крайнее безумие! Таковые суть подражатели Каина, они — хуже Ламеха, они единонравны Саулу, подражатели Иудеев, соревнователи Иуды и наследники (его) удавления. Если над такими ты ищешь игуменства, то смотри, куда низойдешь ты; ибо они не обратятся, куда бы ты пожелал, но принудят и тебя идти своим путем и прежде них впасть в погибель, спустившись еще ниже (их) на дно ада, так как ты имеешь их, конечно, последующими за тобою (позади себя). Если же ты не захочешь вполне уподобится им, не желая присоединиться к их замыслам и приобщиться злым делам их, то будешь иметь возмущение, брань и непримиримую войну. Что же будет отсюда, или что случится с тобою и что приобретешь ты? — Послушай, и Я скажу тебе кратко. Прежде всего ты совершенно не можешь (тогда) быть рабом Моим, ибо Я никоим образом не хочу, чтобы раб Мой сварился. Пытая необузданную ненависть к тебе, они явно и тайно будут стремиться к тому, чтобы убить тебя, и когда они будут (позваны) на суд, ты дашь отчет. Ибо смерть твоя не принесет никакой пользы прочим, как Моя смерть была жизнию мира. Но и для них ты сделаешься причиною осуждения и сам без дерзновения отойдешь из сей жизни. Итак, лучше быть пасомым, а отнюдь не пастырем над таковыми; но всего лучше заботиться о своих и молиться за них и за всех людей, дабы все обратились и пришли к познанию [истины], и желающих из них учить и наставлять (началам благочестия). Делать же то, чему учишь, не принуждай их, но возвещай им слова Мои и увещавай соблюдать их, так как они доставляют жизнь вечную. Сами же слова эти предстанут (им), когда Я прииду судить, и каждаго из них будут судить по достоинству. И ты не будешь ответственным, и останешься совершенно неосужденным, так как не скрыл сребра словес Моих, но сколько сам получил, (столько) и уплатил всем. Это угодно Мне, это по заповеди Моей было делом Апостолов и учеников Моих: проповедать Меня Богом во всей вселенной, научить Моей воле и Моим повелениям и оставить записанным (то) человеческому (роду). Так делать и учить и ты подвизайся. Не желающим же совершенно слушать слов Моих говори так, как и Я ответил сказавшим некогда: «жестоко есть слово сие, и кто может его послушати» (Иоан. 6:60). Я именно сказал: так если не хотите, идите и делайте каждый, что хотите, все предоставив их власти и произволению, — избрать смерть или жизнь. Ибо никто никогда не стал добрым непроизвольно, ни неверный, не хотя, не будет верным, ни миролюбец никогда не будет боголюбцем, ни худой без воли не переменит своих мыслей и не сделается совершенно добрым. Ибо никто не стал злым по природе, но по произволению и намерению (каждый) может сделаться, если желает, как злым, так и добрым; если же не желает, то никоим образом и не будет. Никто в мире, не хотя, не совершил добродетели; никто, не хотя, не спасается. Более об этом не спрашивай. Старайся же и себя самого спасти и слушающих тебя, если только найдешь на земле человека, имеющаго уши слышать и повинующагося словам твоим.

Так я и сотворю, Владыко, как Ты повелел мне. Но даруй мне, недостойному рабу Твоему, помощь Твою (и благодать Твою), о Господи и Боже мой, дабы я всегда прославлял Тебя и воспевал державу Твою непрестанными гласами во веки веков. Аминь.

Гимн ХХVII

О Божественном озарении и просвещении Духом Святым; и о том, что Бог есть единственное место, в котором все святые по смерти имеют упокоение; отпавший же от Бога (нигде) в другом месте не будет иметь упокоения в будущей жизни.