Твой дом
Шрифт:
Тяжело дыша, точно она только что одним махом взбежала на крутую лестницу, Стася вышла к столу Агриппины Федоровны.
– Второй, – сказала она, развертывая взятый со стола билет, и села на свободную первую парту у окна.
В этот день восьмой «Б» был празднично разукрашен. На окнах висели только что выстиранные и выглаженные шторки, на подоконниках в горшках, обернутых белой бумагой, стояли цветущие левкои. На красном полотнище во всю стену висел лозунг: «Сдадим экзамены на четыре и пять!»
Сегодня особенно праздничным выглядел стол Агриппины Федоровны. На него была постлана
За столом сидела Агриппина Федоровна в черном платье с белым воротничком и манжетами, с синим университетским значком на груди. Она казалась какой-то торжественной и чужой. Ученицы знали: теперь она не поможет и не подскажет. Не знаешь – пеняй на себя. Рядом с ней сидел ассистент – преподаватель литературы десятых классов Павел Георгиевич Седов, худенький, щупленький старичок с остреньким носиком и хохолком на лысеющей голове. Ученицы любили и уважали его, но за глаза метко называли воробышком. Подле него лежал лист бумаги, и он, сощурив близорукие глаза, то и дело быстро наклонялся над ним так близко, что чуть не касался его носом, и делал какие-то пометки.
Это была его привычка, и в такие моменты ученицы говорили: «Воробышек клюнул».
Вера сидела на задней парте. Она заметила волнение Стаси, и, когда та сказала номер билета, ей показалось, что Стася окончательно растерялась.
Вере было жаль подругу, и она сидела и думала, как бы помочь ей. Она отлично помнила второй билет. Написать шпаргалку было делом пяти минут, но Вера не решалась сделать это. Она секретарь комсомольской организации – и вдруг шпаргалка… Кроме того, ей было стыдно делать это перед Агриппиной Федоровной, хотя та и не узнала бы. Но главное… Елена. В этот день Елена была такая же строгая, как Агриппина Федоровна, и ее серьезное личико, казалось, тоже говорило: «Пеняйте на себя, если не знаете».
Но как же помочь Стасе? Она может провалиться только потому, что растеряется. Ей нужно только намекнуть, и она дальше додумает сама. Весь класс так прекрасно подготовлен к экзаменам по литературе, кроме Стаси… Она занималась с Новиковым, но Вера знает Стасю и не верит в особую пользу этих занятий.
Вера вытягивает шею и смотрит на Павла Георгиевича. Он уверен, что его десятиклассницы подготовились лучше восьмого «Б», это чувствует Вера по его смеющимся глазам. Он так изучающе осматривает лица сидящих девушек, точно думает: «Ну, кто из вас провалится, а?» Честь класса Вере дороже собственной чести. Она ухватилась за эту мысль, склонилась над партой и поспешно стала писать. В это время к столу спокойно вышла Елена.
– Биография Александра Сергеевича Пушкина, – сказала она и загорелась, как это случалось с ней всегда во время ответов, особенно по литературе.
Она отвечала вдохновенно. Все слушали с интересом. Многое из того, что говорила Елена, для девочек восьмого «Б» было новостью. Агриппина Федоровна не рассказывала им об этом.
Фадеева хотела прервать Стрелову, сказать «достаточно», как это она делала всегда, когда убеждалась, что ученица знает. Но Павел Георгиевич положил на руку Агриппины Федоровны свои сухонькие пальчики, движением этим прося не лишать его удовольствия
Елена кончила и покраснела. Ей казалось, что она слишком увлеклась и наговорила много ненужного. Она беспокойно оглядела притихший класс. В этот момент тишину нарушил стук упавшей чернильницы, и сразу же раздался виноватый голос Веры:
– Агриппина Федоровна, разрешите взять тряпку, я чернила разлила.
– Возьмите, – отозвалась Фадеева.
Павел Георгиевич присмотрелся близорукими глазами к бумаге и вывел огромную пятерку напротив фамилии Елены. Потом он нагнулся к Агриппине Федоровне и что-то начал шептать ей, с отцовской нежностью посматривая на Елену.
Вера, пользуясь тем, что Агриппина Федоровна беседует с ассистентом, быстро вышла из-за парты. Тряпка лежала на окне, около стояла парта, на которой сидела Стася, склонив пылающее лицо над билетом. Вера взяла тряпку, вытерла пролитые чернила и вновь положила тряпку на подоконник так, чтобы Стася без всяких усилий могла достать ее. На ходу Вера толкнула локтем Стасю и многозначительно указала ей глазами на тряпку, но Стася отрицательно качнула головой, и Вера не поняла этого движения. «Боится, что ли? – подумала она. – А ведь так просто протянуть руку и, не сводя взгляда со стола учителей, достать шпаргалку».
– Садитесь, Стрелова, – сказала Агриппина Федоровна.
Под общий гул одобрения Елена пошла и села к Вере на парту.
– Замечательно, Лена! – восхищенно зашептала Вера, пожимая подруге руку.
– Правда? – обрадовалась Елена. – А мне показалось, что я слишком много наговорила…
– Ночка, – сказала Агриппина Федоровна и беспокойно посмотрела на ученицу.
Стася вышла, дрожащими руками взяла билет:
– Произведение Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» – композиция, образы, художественные достоинства, идея произведения и т. д.
– Засыпалась, – прошептала Вера на ухо Елене и с беспокойством подумала: «Не успела взять или побоялась?»
Вера не допускала мысли, чтобы Стася не захотела воспользоваться шпаргалкой.
Но Стасе не нужна была Верина шпаргалка. Она отлично знала свой билет. Стася начала говорить сначала неуверенно, сбивчиво, потом спокойнее, обстоятельнее.
В классе стало так же тихо, как и во время ответа Елены. Агриппина Федоровна с радостным удивлением смотрела на Стасю.
– Хорошо, правильно, – ободряюще говорила она, и Стася продолжала отвечать, а сердце ее радостно стучало.
Первый раз за восемь лет своего пребывания в школе ей было так легко отвечать и так хотелось учиться.
– Достаточно? – спросил ассистент Фадееву, когда Стася так же хорошо ответила на второй вопрос, и наклонился над бумагой, собираясь вывести 5. Но Фадеева отрицательно покачала головой и сказала:
– Следущий вопрос?
– Прочесть наизусть отрывок из поэмы Пушкина «Евгений Онегин» – «Сон Татьяны».
Стася настолько успокоилась, что даже улыбнулась, вспомнив, как Новиков осмеивал ее «киномечту», когда она декламировала ему «Сон Татьяны». «Читаешь с чувством, но таланта нет», – откровенно сказал он Стасе. Она очень верила ему и с тех пор стала сомневаться в своем артистическом будущем.