Ты моё спасение души
Шрифт:
Девочка снова берет паузу, собираясь с силами. По ее щекам начинают катиться хрустальные слезы. Капли, невыплаканной боли.
– Насколько у меня хватало сил, так и сопротивлялась: пиналась, дралась, царапалась, кусалась. Ну, что я могла сделать против троих здоровых мужиков. Вообще, их было четверо. Правда, один из них пытался меня защитить, говорил, что у него дочь почти такая же как я. Между ними завязалась драка. Моего защитника избили. Я начала кричать. Подумала, может хоть кто-то обратит внимание на мои крики. Но все впустую…Самый страшный из троицы моих палачей пережал мне горло так, что я потеряла сознание…
Слава резко замолкает, закрывает глаза и на время
Пауза висит в воздухе домокловым мечом.
Понимаю, что впереди самое страшное.
У меня снова возникает желание сказать:"Нет! Все! Хватит!"
Не делаю этого, основываясь только на своей интуиции.
Раз Славка никогда и никому об этом не рассказывала, значит не могла себе этого позволить. Ей элементарно не перед кем было открыться. Да и для неё - интеллигентной и воспитанной девочки - решиться поделиться таким просто невозможно.
То, что она со мной делится своей болью, которую держала в себе все эти годы, является высшей степенью доверия ко мне.
И если я сейчас её остановлю, то разом потеряю не столько даже это доверие, сколько саму девочку.
Мы сидим на кровати уже много времени в полной тишине и темноте. Последнее меня очень радует, потому как Слава не может видеть моего перекошенного от бешенства лица и слез, стоящих в глазах.
От выбросов адреналина, злости и напряжения меня колотит. Моё тело пронизывают разряды негативных импульсов. Мои кулаки сжаты до боли в суставах, а челюсти до зубного скрежета. Мой кадык пытается протолкнуть нервный горький ком. В солнечном сплетении мой ментальный дракон бушует и изрыгает пламя огня.
Знаю, что если бы сейчас хоть один из той группы ублюдочных недочеловеков попал в мои руки, то я бы заставил его подыхать медленно и мучительно, наблюдая за процессом, как в фильме "Законопослушный гражданин".
"Такие нелюди, должны живьём гореть, не только чувствуя пламя огня, но и видя процесс своими глазами!" - об этом думаю все время рассказа Славы.
– Чувство страха ушло из меня через какое-то время, а может так действовал алкоголь, который они вливали в мое горло. Я уже не кричала и не плакала, только периодически теряла сознание. Сначала от страха и боли, потом уже не могу сказать от чего. Все мои ощущения притупились. На каком-то этапе мне стало совершенно безразлично. Я даже перестала чувствовать что и куда они в меня запихивают. И кровь, которая текла по моим ногам, уже не пугала. Ожоги от окурков и порезы, методично наносимые острым ножом на разные участки моей кожи, не вызывали никаких реакций. В какой-то момент, придя в себя, услышала слова четвёртого, ну, того, которого избили, о том, что мне в сентябре исполнилось 16-ть лет. Он, вероятно, рассматривая мои учебные тетради, увидел справку из школы с датой рождения.
После этих слов Слава снова замолкает. Я тоже молчу. Украдкой утираю слезы, которые текут из моих глаз. Через силу сглатываю горькую и вязкую слюну. Даже дышу через раз. В моем мозге от испытанных мной шока и душевной боли ни одной здравой мысли, кроме деструктивной "убивать".
– Если честно дальше ничего не помню. В себя пришла от холода. Потом оказалось, что кто-то из медиков в больнице решил, что я - мертва, и меня отвезли в морг. Санитарка, которая мыла пол, услышала мои стоны. Ну, и меня забрали в отделение, где я пролежала несколько месяцев. Дальше ты, вероятно, знаешь. Спасибо участкому Юрию Васильевичу, что помог мне в тот момент. Он очень хороший человек был. Жаль ушёл рано. И жену его жалко. Если бы не она и ее болезнь, я бы ещё тогда на себя руки наложила.
Слава
Мне в очередной раз не даёт покоя мысль:"За что, за кого и почему именно эта замечательная, умная, одаренная и красивая девочка должна была отработать урок посланный ей свыше. Может и не Слава должна была это сделать, а мать ее, но девочка, как Ангел, на себя взяла её боль".
Будто услышав мои мысли, Слава начинает говорить о своих родителях.
– Очень долго не была у отца с матерью. Им через время сообщили о том, что я в больнице, но они ни разу так и не пришли. Где-то через год, уже учась в пищевом колледже, все же решилась навестить их. Увидев, ужаснулась. Они оба находились в таком чудовищном состоянии. Мне их стало жалко. Сердце мое дрогнуло, и я простила им все.
Девочка берет очередной перерыв. Тяжело вздыхает. То ли думает, то ли оценивает, говорить дальше или нет.
– Мама будучи пьяной рассказала, что в тот день они сначала пили вместе с теми людьми. Хотя, к сожалению, людьми их трудно назвать. Потом спиртное закончилось. Отец хотел скрипку за бутылку отдать. Она инструмент спрятала. Тогда один из компании сказал, что за долги дочь заберёт. И вернёт, когда они рассчитаются с ним. Но больше он к ним ни разу не пришел. Несколько раз заходил участковый, который их предупредил о лишении родительских прав. Я на тот момент фактически уже закончила школу. Попросила Юрия Васильевича ничего не делать, потому как смысла уже не было. Родителям моим было все равно, а я не могла и не хотела объясняться в разных инстанциях. Юрий Васильевич меня пожалел, взял в свой дом, устроил на работу. Дальше был Гато и встреча с тобой.
За разговорами не замечаем, как наступает утро. Слава вымотанная воспоминаниями, переживания, слезами, сворачивается рядом со мной в позу эмбриона. Смотрит на меня печально-вопрошающим взглядом. Я не тороплю девушку, ни о чем не спрашиваю, жду пока сама скажет мне то, что ещё её беспокоит.
– Никита, я растоптана во всех смыслах…Не смогу ничего тебе дать ни как человек, ни как женщина…Посмотри на меня! Ну, посмотри же, Никита, - тихим совершенно бесцветным голосом произносит Слава.
– Ты никогда не захочешь ко мне прикоснуться и сблизиться со мной. Такие как я не должны жить! Такими как я брезгуют. Таких как я презирают. Я и сама себе противна. Зачем я тебе? Отпусти меня, Никитушка, Христом Богом прошу тебя. Ты найдёшь себе девушку достойную тебя. Она составит счастье твоей жизни, родит тебе детей…
Не даю Славе договорить, крепко обнимаю её. Впервые прикасаюсь своими губами к ее. Делаю это мягко и нежно, без всякого напора.
Стараясь не напугать мою девочку, аккуратно углубляю свой поцелуй.
Ласкаю языком ее язычок, обвожу красивые пухлые губки.
Славка замирает, смотрит на меня настороженным оленьим взглядом.
– Милая, ты мне нужна. Я это знаю точно. Поэтому не думай ни о чем. Незачем, - отвечаю, поглаживая дрожащее девичье тельце.
– Всё у нас будет не хорошо, а отлично!
Сейчас уже, спустя время, могу сказать: один без понимания, поддержки, силы воли и характера, а главное любви и внешней мягкости Славика, которые видел и чувствовал, мне бы никогда не удалось вытянуть ситуацию.
Сначала было очень непросто. Трудности мы испытывали оба.
Но после ночи страшных откровений, не без скрипа и даже некоторых откатов, постепенно, по миллиметрику, переходящему в сантиметрик, по крошечному шажочку стало идти от минуса в сторону плюса.
Мы даже умудрились достичь дзена и вступить в близость.