Ты обещала не убегать
Шрифт:
— Я помогу тебе найти верные ответы, Ксюша. Ты можешь врать мне, можешь водить за нос Амирова, вот только от себя убежать невозможно.
— Выпусти меня! — прорычала, все также пытаясь открыть чертову дверь.
Интуиция меня не подвела — Черниговский резко нажал на газ. Автомобиль дернулся и, вжимая меня в кресло, рванул вперед.
— Двадцать, — тихо прошептал Тимур.
— Что двадцать? — уточнила испуганным голосом, все крепче держась за поручень над дверцей.
— Максимум на что меня хватало раньше —
— Не дать нам что? — не своим голосом переспросила его, мотая головой.
— Дай нам шанс, Ксюша.
С каждым мгновением Тимур все сильнее нажимал на газ. Все, что мне оставалось — зажмуриться от страха и молиться, чтобы он одумался!
— Не закрывай глаза, Ксюша! Не сейчас. Сегодня это сделаю я.
Мелкая дрожь пробежала по телу, унося с собой остатки здравых мыслей. Это был какой-то розыгрыш, не иначе! Но глаза я все же открыла, видимо, чтобы убедиться, что их закрыл он.
Прямо посреди дороги! На огромной скорости! И начал отсчет…
— Один, два, три… — Тимур считал четко, громко и уверенно.
Его руки крепко держали руль, а нога давила на педаль газа.
— Четыре, пять, шесть…
Мой взгляд метался от парня с закрытыми глазами до пустой дороги, занесенной снегом. Я все никак не могла понять, что происходило.
— Чего ты добиваешься?
— Правды!
— Ненавижу тебя, Черниговский! Как же я тебя ненавижу! — закричала, уже двумя руками ухватившись за потолочную ручку.
— Ответ неверный. Десять.
— Тимур, пожалуйста, открой глаза и остановись! Пожалуйста!
— Двенадцать.
— Да какого лешего ты творишь?
— Пятнадцать. Правду, Ксюша!
— Какую к черту правду! Мы разобьемся!
— Восемнадцать. Любишь его? Отвечай!
— Люблю… — прозвучало вместе с его "двадцать"…
Машину повело в сторону, закрутило и через мгновение затрясло. Обочина. Тормоз. Удар. Не сильный, но достаточный, чтобы меня прорвало:
— Тебя люблю и ненавижу за это! Если бы ты только знал, как сильно я тебя ненавижу!
Снова неистово принялась дергать дверцу и на сей раз получилось ее открыть. Холодный воздух. Свобода. Несколько шагов от машины Черниговского и ступор. Вокруг темнота. Куда идти? И далеко ли я могла уйти в вечернем платье и на каблуках?
— Прости! — раздался за спиной голос Тимура. Слишком близко. Обернулась и встретилась с ним взглядом.
— Ты больной! Сумасшедший! Ненавижу! — истерично мотая головой, выплевывала каждое слово и пятилась назад, от него.
— Прости! — повторил Черниговский и одним шагом прервал мои попытки к бегству.
— Никогда! — дрогнувшим голосом ответила ему и ощутила его теплую ладонь на мокрой от снега и слез щеке.
— Пойдем, я отвезу тебя домой.
Рука Тимура с моей щеки скользнула вниз, лишая
Дорога до дома прошла в полной тишине. Этот вечер вымотал меня окончательно. У меня не осталось сил спорить, ругаться или выяснять, кто кого больше обидел. Я лишь хотела, чтобы наступил новый день. Хотя бы один день без Тимура и без Лероя.
Тогда я еще не знала, что моему желанию суждено было исполниться в считанные минуты…
^1 Красивый, как папа. — фр.
25. На репите
Напряжение потихоньку сошло на нет, усталость напротив все отчетливее заявляла о себе. Мне хотелось побыстрее добраться до дома и лечь спать. Но Черниговский, как назло, ехал неспешно.
У ворот дома он притормозил лишь в начале четвертого утра. Сквозь усталость не сразу обратила внимание на пару чужих машин, припаркованных неподалеку.
Выскочив из автомобиля Тимура, так и не сказав ему больше ни слова, я поплелась к дому.
Неладное я заподозрила еще у ворот, когда дежуривший там дядя Миша при виде меня изменился в лице и моментально стал кому-то звонить.
— Наверно, отцу, — пробубнила себе под нос, осознавая, что Горский понятия не имел, где я пропадала столько времени.
Готовясь встретить разъяренного отца, я зашла в дом, но, никого там не обнаружив, начала подниматься к себе, стараясь не шуметь и никого не разбудить.
Голос Горского выстрелом в спину заставил вздрогнуть.
— Где ты была?
— Пап, мне не пятнадцать. Не надо допросов, ладно? — не оборачиваясь, ответила отцу и продолжила переставлять ноги со ступеньки на ступеньку.
— Где ты, черт возьми, была? — диким зверем взревел Горский и я обернулась.
Отец стоял внизу в расстёгнутой на верхние пуговицы сорочке и брюках. В тех самых, что он надевал к Исупову. Вид у него был потерянный и до безумия уставший. Под глазами залегли тени, да и сами они потеряли свой былой ледяной блеск.
— Что с тобой? — спустившись на пару ступенек ниже, замерла. Хотела подойти к отцу, но его тяжелый взгляд, меня остановил. — Пап, все нормально! Если ты из-за меня волновался, надо было просто позвонить.
— Позвонить? — все также громогласно и немного жутко проорал отец, нервно улыбнувшись.
Несмело кивнула и вопреки здравому смыслу опять начала медленно спускаться к Горскому. Мобильный… Только сейчас вспомнила, что заряд на нем неумолимо стремился к нулю еще в доме Лероя.
— Ты звонил, да?