Тяжёлый рассвет
Шрифт:
– Ну что, с Туром как будто ясно, - сказал Рогозный.
– А как группа Мирона?
– С Туром встретилась случайно.
– Чего к нам принесло?
– опросил Рогозный.
– Просит помощи. Не хватает сил остановить переселение украинцев из Польши... Кажется, это больше всего волнует Мирона.
– Какая мне разница, что его волнует, - буркнул Рогозный.
– Что он собой представляет?
– Крутой мужик. Не очень сговорчив, - ответил Гук.
– Сцепился с нашей референтурой пропаганды... И...
– А как ты думал?
– рассудил Рогозный.
– На эту референтуру поближе посмотришь - одно дубье.
В кабинет начальника войск округа генерала Свиридова зашел Осадчий.
– Чем порадуете, Юрий Николаевич?
– Он подал руку Свиридову.
– От Левады донесение, - сказал Свиридов и протянул листок бумаги с текстом записки: "Добрались без приключений. Принимает нас всерьез. Данилюк надежен".
– Куцая информация, - сказал Осадчий.
– Но зато, как говорится, обнадеживающая, - усмехнулся Свиридов.
В сопровождении Гука и Дубового Тур подошел к бункеру Клима Рогозного. Вместе с ними спустился в схрон.
– Ну, здравствуй, песий сын!
– тепло поздоровался Рогозный.
– Садись, рассказывай!
– Вы что, не доверяете?
– возмутился Тур, не принявший теплоты Рогозного.
– Тогда зачем посылали?
– Им хорошо сидеть в тепле, - сказал Рогозный.
– Осторожность никогда не мешала.
– Не думал я...
– Тур с неприязнью посмотрел на Гука].
– Не знаю даже, как быть?
– Успокойся, - сказал Клим Рогозный.
– Рассказывай, как там в Центре?
– спросил он более мягко.
– Центр доволен вашей работой, но не доволен общими делами.
– Им хорошо сидеть в тепле, - сказал Рогозный.
– Побросали и поскакали, как кролики. А тут каково?.. С чем прибыл?
– Я обязан доложить вам лично!
Рогозный посмотрел на Гука и Дубового. Те, поняв взгляд, удалились.
Мария и Галина в доме одни, занимаются своими делами. Галина листает какую-то книгу, делает в тетради пометки. Мария разливает по бутылкам самогон...
– Тебе не вредит воздух, которым ты дышишь?
– спросила Галя.
– А, Мария?
– Придержи язык!
– А я в нем задыхаюсь, понимаешь, задыхаюсь.
– Ты еще жизни не видела, и мала, чтобы учить.
– Ты очень жестока, сестрица!
– Поживи с мое, и ты будешь другая.
– Какой стыд!
– вырвалось у Галины.
– При чем тут стыд? Живу, как умею!
Низенький "газик" пробирался через промоины по грунтовой дороге. Обочины были залиты водой.
Рядом с водителем сидел Сушенцов, на заднем сиденьи - старшина Дзюба.
– Знаете, Илья Патрович, - после длительного молчания оказал Кузьмич.
– За всю войну так не ремонтировали.
– А зачем же из госпиталя убежал?
– Поверите
– Сочувствую, - усмехнулся Сушенцов.
Машина въехала во двор заставы. По всему было видно, что старшину ждали.
Солдаты бросились обнимать Кузьмича. Стоя в центре толпы, он расстроганно пожимал руки подчиненным.
– Потыхесеньку, ребята, - говорил он.
– А то помнете.
Лейтенант Захарин попытался предать встрече более официальный характер, но Сушенцов его остановил.
В лесу, в лощине, недалеко от ручья, на самодельных, кое-как сбитых скамейках сидели Клим Рогозный, Гук, Мирон и Тур.
– Курить будете?
– Рогозный подал кисет с махоркой.
– Не откажусь, - ответил Мирон и протянул руку за кисетом.
– А за помощь, милок, спасибо, если бы не ты...
– начал Рогозный и посмотрел на Тура.
– Как бы дело обернулось, мы не знаем.
– Я ему обязан жизнью, - сказал Тур.
– Помощь за помощь, холера ясна, - улыбнулся Мирон.
– Вам говорили, почему я здесь?
– Да, говорили... Но твою просьбу придется отложить, - ответил Рогозный.
– Як то, холера ясна, отложить?
– удивился Мирон.
– Или я не так понял?
– Все так, Мирон, - пояснил Клим Рогозный.
– Есть дела поважнее...
– Будет поздно, помощь необходима сегодня, сейчас, - кипятился Мирон.
– Армии краевой на нас наплювать. А кто поможет нашим братьям?
– Пока брось об этом и не валяй дурака, - сверкнул глазами Рогозный, а затем более мягко добавил: - Я думаю, Мирон, на. тебя положиться можно.
– Повторяю еще раз: будет поздно, - не унимался Мирон.
– Не сегодня-завтра украинцы покинут Польшу. И все моя офяра коцуру под хвост.
– Ну-ну, потише! Хочешь, чтобы дело сдвинулось, помоги нам.
– Можно подумать, что Езус Христус помирает!
– Скажу тебе прямо: это важнее, - сказал Рогоэный.
– Большевиков мы одни не одолеем, как бы мы ни старалась... Это ясно... Наши союзники разбиты... Да, Гитлеру капут... Одна надежда на Запад... Америка, Англия... Соображаешь, милок, в чем дело?
– Я в большую политику не лезу. И меня ваши дела меньше всего касаются.
– У нас, Мирон, дела общие. В горах Польши ждут друзья. Ты поможешь переправить их к нам.
– И хлопцы у него хоть куда, - вмешался Гук.
– Побывали во всех передрягах.
– Я вижу, вы уже за меня разжевали и в рот положили, холера ясна.
– А глотать ты должен сам, - улыбнулся Рогозный.
– Добже, ваша взяла, - сказал Мирон.
– Но я могу потом рассчитывать на помощь?
– Обязательно, мы люди слова, - сказал Рогозный.
– Начало хорошего дела положено замочить. Пошли! Я уже распорядился.