Тяжесть венца

Вилар Симона

– Почему ты мне ничего не рассказал тогда в нашу последнюю встречу в Мидлхеме? Ведь ты уже все знал! Как ты мог оставить меня в лапах такого чудовища, как Дик Глостер?

Оливер ничего не ответил. Сидя подле ложа Анны, он держал ее тонкую, почти прозрачную руку. Он не напомнил ей, что тогда она уже ждала ребенка и была связана с горбуном супружескими узами. И сейчас, глядя на ее изможденное лицо с запавшими щеками, на ее бескровные губы и страдальческие глаза, он понял, что случилось самое страшное – все муки ада она познала здесь, на земле.

– Почему вы не позвали меня, леди Анна? – В его голосе звучали боль и тоска. – Ведь я просил

вас об этом. О, если бы вы знали, как долго я искал вас, когда поползли слухи о вашей болезни!

– Ты сделал для меня большее, Оливер, – мягко улыбнулась Анна. – Ты был с моей девочкой, ты оберегал ее.

– Теперь ее будет оберегать граф Хантингтон. Но позволит ли моя королева быть с ней и дальше служить ей?

Анне больно было признаться, как ей необходимы именно сейчас его помощь и защита.

– Король воспрепятствует… – едва слышно прошептала она.

– Он не позволил бы мне состоять и при Кэтрин, если бы знал, что один из свиты Херберта родом из Нейуорта. Но я научился не попадаться ему на глаза. Просто надо получше прятать железный крюк под перчаткой. Теперь же, когда Джон Несфильд набирает отряд, я могу вступить в него. Только не отсылайте меня, моя госпожа! Если бы вы знали, сколько раз я проклинал себя за то, что не остался с вами, когда вы по ошибке связали свою жизнь с человеком, повинным в гибели барона Майсгрейва.

И он поведал ей, как первым понял, что с падением Нейуорта дело нечисто. Подозрения возникли, еще когда он расспросил отца Мартина о том, почему Ричард не допускал помощи к Нейуорту. Позже он окольным путем узнал, что Глостер посылал гонца к Перси в Воркворт с приказом не вмешиваться в события в Ридесдейле. Было и странное сообщение Дугласа, что Глостер и Олбэни заключили договор, посулив шотландцам голову Майсгрейва. Те же Флетчеры рассказали, что герцог Глостер велел перехватывать всех гонцов из Нейуорта. Вскоре он понял, что кто-то помогал шотландцам и внутри замка. Один из бочонков с порохом странным образом исчез из хранилища, и в ту же ночь произошел взрыв у стены. Кто-то испортил подъемный мост и убил охранников. Первое подозрение Оливера пало на Дайтона, когда он увидел его беседующим в саду с Глостером уже на другой день после падения замка. Оливер вспомнил, как Джон уезжал из Нейуорта за несколько дней до тех роковых событий. Были и еще странные события: запертая казарменная башня, выстрел в Дугласа, когда тот предложил нейуортцам в случае сдачи сохранить им жизнь, непонятная смерть нескольких защитников Нейуорта – как будто от действия яда. Сказалась и его собственная неприязнь к Дайтону, и то, как вела себя Патриция, которая с самого начала заподозрила в Джоне Дайтоне врага. Позже, много позже, когда девушка ушла на болота к колдунье и та научила ее своему искусству, Патриция рассказала Оливеру все, что произошло той ночью, словно видела все своими глазами. Открыла даже то, что именно Дайтон зарубил Гарольда Язычника. Но кого-то, утверждала она, Дайтон спас, когда спускался утром по стене… Патриция не могла разглядеть спасенного.

Анна проговорила с Оливером до сумерек. Королева даже поведала своему другу, как убила Фореста и столкнула со стены Дайтона, искалечив его, и Джеймс Тирелл освободил его от службы. При имени Тирелла Оливер брезгливо поморщился.

– Еще один из палачей горбатого Дика. Он просто спас своего подручного Дайтона.

Анна вдруг почувствовала, что не смеет посмотреть Оливеру в глаза, и постаралась перевести разговор в другое русло.

В

этот миг появилась взволнованная Дебора.

– Король! Ради всего святого, сэр Оливер, идемте отсюда!

Возможно, потому, что общение с нейуортцем придало Анне сил, когда вошел Ричард, она сидела спокойно, облокотясь о подушки и глядя на него с ненавистью. После воспоминаний старые раны в душе словно заново кровоточили.

Король же любезно осведомился, как здоровье супруги, и, не получив ответа, невозмутимо уселся возле ее ложа и принялся рассказывать о помолвке Кэтрин и Уильяма. С недоумением заметил, что Херберт слишком поспешил покинуть Лондон. Вероятно, юноше просто надоело играть роль придворного и он рвался проявить свои способности правителя в Южном Уэльсе.

– Как вы находите Элизабет Йоркскую? – неожиданно сменил он тему. – Эта юная леди – совершенство! Сама юность, здоровье и красота. Поистине она достойна трона.

Анна смотрела на супруга, слегка прищурившись, не понимая еще, к чему он клонит. Прежде он хотел видеть наследником Ла Поля или Эдуарда Кларенса, недавно пожалованного графством Уорвик, и даже своего незаконнорожденного сына Джона. Теперь же он, кажется, остановил выбор на Элизабет. В глазах англичан старшая дочь Эдуарда IV действительно выглядела самой достойной претенденткой на трон. Но для объявления ее своей наследницей Ричарду III пришлось бы аннулировать принятый им же парламентский акт о незаконнорожденности детей старшего брата. А это было невозможно, если Ричард не желал во всеуслышание назвать себя узурпатором власти.

Казалось, король был доволен недоумением супруги. Поигрывая алмазной цепью на груди, он стал говорить, что многие из тех, кто присутствовал на рождественском пиру и видел ее величество и принцессу Йоркскую в одинаковых платьях, сделали вывод отнюдь не в пользу королевы.

– Англичанам нравится Бетси Йоркская гораздо больше, чем чахнущая Анна Невиль, – с нажимом заметил Ричард. – К тому же Англии нужен наследник, мальчик, а всем давно ясно, что ее величество не сможет больше иметь детей. Принцесса же Йоркская, с ее прекрасной фигурой, словно создана для материнства.

У Анны расширились глаза. Она поняла, что на уме у ее супруга. Но когда королева заговорила, она постаралась, чтобы голос ее звучал ровно:

– Несомненно, подобное попрание основ и принципов всех кровных, религиозных и династических уз могло прийти в голову лишь такому лишенному чести преступнику, как вы, Дик. Леди Элизабет ведь ваша родная племянница!

– Мой Бог, неужели вы до сих пор думаете, что, когда я принимаю решение, есть что-либо, способное удержать меня?

– О нет! И убиенные братья избранной вами невесты тому свидетельство. Теперь мне понятно и отсутствие при дворе Элизабет Вудвиль. Вы попросту удалили ее, чтобы она не воспрепятствовала вашему богопротивному союзу с ее дочерью. А эта румяная дуреха слишком честолюбива, чтобы понять, какой грех она соглашается взять на душу.

– И тем не менее – соглашается. Смею также заметить, что с этой дурехой мы дадим династии прекрасное продолжение. Не такое, как с острой на язык умницей Анной Невиль.

Королева усмехнулась.

– Насколько я припоминаю, подобные соображения не посещали вас, когда вы в замке Ноттингем убеждали Анну Невиль продлить род Ричарда III.

При этом напоминании у короля заходили желваки.

– Для Анны Невиль было бы безопаснее не упоминать о том, что ее государь имел милосердие забыть.