Тыл-фронт

Головин Андрей

— В настоящей обстановке мы должны быть готовы к суровым испытаниям. Его величеством принято решение оставить без внимания Потсдамскую декларацию и продолжать сопротивление на всех фронтах до почетного мира.

«Зачем излагать такие подробности?» — недовольно подумал Исии, обводя взглядом присутствующих.

— Но, кроме сопротивления армии, необходимо, господа, провести быстрое уничтожение заключенных в лагерях, тюрьмах, всех секретных учреждений, — продолжал Хасимото. — Эта операция должна быть осуществлена в ближайшие два-три дня. Все секретные объекты подготовить

к взрыву, архивы уничтожить, документы государственной важности отправить в Токио…

Хасимото выразительно взглянул на Исии, но генерал не заметил его взгляда. Он был погружен в свои мысли:

«Нужны тысячи бомб, тонны бактерий. Необходимо было уже давно сеять смерть, но медлительность армейского командования обрекла отряд на уничтожение…»

— Нужно, генерал Янагито, готовить из русских эмигрантов надежных агентов. Не из тех отбросков, которых рекомендует Кислицын, а из принадлежащих к знатным семьям, которых могли бы счесть истинными патриотами, если они останутся в занятых русскими районах. Таких, как Долгополов, Карцев, Тураева, нужно обезвредить…

Совещание длилось почти до полуночи, и генерал Исии сильно устал. После совещания он тотчас оставил кабинет и спустился вниз. У подъезда обыскал свою машину и направился к ней. Открыв дверцу, Исии удивленно поднял брови и на долю секунды остановился в нерешительности. В машине сидел какой-то штатский. Низко надвинутая на лоб шляпа не позволяла рассмотреть его лицо. Усевшись, Исии недовольно спросил шофера:

— Кто этот господин?

— Это русский офицер, господин генерал, — испуганно доложил шофер. — Для охраны по какому-то случаю. Это приказ господина начальника военной миссии.

— Простите, господин генерал, — заговорил на английском языке незнакомец. — Из лагеря «Хогоин» сбежало пять заключенных. В целях безопасности мне приказано сопровождать вас.

Голос незнакомца показался Исии знакомым.

— В отряд! — приказал Исии шоферу и откинулся на спинку сиденья. «Где я встречал этого субъекта? Он не русский». — Исии резко повернулся к мужчине и всмотрелся в его лицо.

— Ваш шофер знает английский язык? — спросил незнакомец.

— Нет! — машинально ответил Исии.

— Экселенс, вы можете выдать меня, сейчас жандармам, но это сделать никогда не поздно. Я просил бы выслушать меня, — проговорил незнакомец и приподнял шляпу.

В отсветах проникшего с улицы света Исии узнал это бледное самоуверенное лицо.

— Полковник Свенсон! — поразился он.

— Да, полковник Свенсон, — ответил тот.

— Как вы сюда попали? Я просто… — Исии недоуменно развел руками.

Полковника Свенсона он знал хорошо. В последней научной поездке в Америку они часто увлекались беседами о перспективах коммунизма, политике великих стран и будущности бактериологической войны. Восхищенные отзывы этого довольно умного, большой эрудиции полковника, льстили тогда восходящему Исии. «Что ему нужно?» — думал Исии.

Свенсон, словно прочтя его мысли, проговорил:

— Господин Исии, вы немного знаете меня и мой взгляды. За эти годы они не изменились. Простите, не мне вам объяснять, что есть научные открытия, носящие

интернациональный характер. В них перестает играть роль мелкое тщеславие: кем они открыты. В них первенствует — для чего они открыты, что их вызвало к жизни? Я думаю, вы не будете возражать против этого? Без этого потеряли бы свое значение величайшие открытия. К таким научным перлам относятся и ваши труды. Хотя ваши открытия принадлежат вашей священной Родине, но в своей сути они антикоммунистические, антирусские. Без этого они теряют свое настоящее значение.

Исии начинал догадываться, к чему клонит Свенсон, но он не чувствовал в душе вражды или возмущения: то, о чем говорил Свенсон, было целью жизни Исии, плодом его упорного труда, исканий, бессонных ночей — труд его жизни. Слушая полковника, он соглашался с ним.

— Эти слова должен говорить представитель дружественной нам страны, а не враждующий, — вяло возразил Исии.

— Люди науки, экселенс, — люди дальнего прицела. Их не должны беспокоить временные неурядицы в дипломатических сферах. Сегодня наши солдаты убивают друг друга, а завтра… — Свенсон улыбнулся и развел руками.

— Вот завтра и следовало бы начинать этот разговор, господин Свенсон, — заметил Исии.

— Может быть, поздно! Исторические события обгоняют время и удивляют мир. Советы отбросили вашу армию за трое суток на двести километров. Через несколько дней их десант появится здесь. В такое время не лишне поговорить о завтрашнем дне сегодня. Мы можем говорить сегодня о том, что может стать завтра необходимостью. Забота о вас, господин Исии, является не только обязанностью Японии. Она искренне беспокоит всех, кто видит призрак коммунизма. Мое правительство не то, которое сегодня ведет войну с вами, а то, которое видит завтра, высоко ценит ваши труды и не может не беспокоиться за их судьбы: они нужны миру! Тем более, сохранение сильной Японии в наших интересах…

Исии взглянул на Свенсона. Лицо полковника было возбужденное и страстное.

— Домой! — приказал он шоферу.

Машина резко развернулась и понеслась на запад.

3

Любимов рассчитывал попасть в Мулин если не раньше, то, во всяком случае, вместе с передовыми частями армии. Но под станцией Сочинцзы отряд налетел лоб в лоб на какую-то отходившую японскую часть и вынужден был принять бой. Правда, схватка шла пассивно: Любимов с отрядом торопился в Мулин, японцы спешили уйти под прикрытие тылового оборонительного рубежа.

Перепалка продолжалась часа два, после чего рассерженные пограничники бросились врукопашную. Разогнав японцев, преследовать их не стали.

К Мулину отряд вышел только к вечеру. Около реки уже дымили кухни, в отгороженной японцами заводи с десяток поваров и каптенармусов вылавливали маскировочными сетками и плащ-палатками откормленных карпов.

На мосту повстречался бравый сержант в поварском колпаке, ехавший на невзнузданной лошади. В одной руке он держал десяток фляг, в другой — ведро.