Тыл-фронт
Шрифт:
— Давай, топай, братцы! — выкрикнул он, поравнявшись с отрядом, и запел: — У-у границ тайги дальневосточной ча-а-со-вые родины сто-я-а-ть…
— Отставить! — выкрикнул Любимов, останавливая лошадь. — Да вы пьяны, молодчик?
— Так точно, вдрызг? — гаркнул сержант и лихо представился: — Шеф-повар разведбатальона полковника Орехова! Гвард-е-ейцы! — пропел он, восхищаясь не то своими разведчиками, не то пограничниками.
— Где же это вы нахлестались? — спокойно спросил Любимов.
— За мостом, товарищ старший лейтенант, — охотно ответил сержант. — Китайские друзья угощают.
— Где ваша часть?
— А в-о-н там… капитан наш рыбачит… Эх, ушица будет! — подмигнул повар.
— Отправляйтесь к своему капитану! — распорядился Любимов.
— Слушаюсь! Вперед, трофея ходячая… Эх! По вое-е-нной дороге шел в бо-о-рьбе и тревоге… — снова затянул сержант.
Любимов догнал отряд и шепнул что-то своему старшине. Тот отделил две шеренги пограничников.
— За мной! — крикнул Любимов.
Старший лейтенант знал, что в Мулине расположен винный склад японского коммерсанта Фудзима. То, что японцы оставили его нетронутым, вызвало у Любимова подозрение.
Еще издали Любимов заметил за глинобитной стеной склада несколько солдат с посудой. Кучка китаянок и китайцев с марлевыми повязками, прикрывавшими рот, разливали из бочек ханжин. Рядом стоял древний подслеповатый старик и, как заводной, выкрикивал:
— Ниньхао! Зи-дра-стуй!.. Шанго, капитано! Шибоко шанго-о-о! — и косился на своего соседа.
Старший лейтенант подошел незаметно и остановился за разливавшим ханжин китайцем. Пограничники охватили толпу плотным кольцом.
Словно почувствовав на себе взгляд Любимова, китаец оглянулся и в ужасе попятился к толпе, пока не наткнулся на штык пограничника. Его помощники бросили ковши и закрыли лица руками. «Японцы!» — догадался старший лейтенант. Шагнув к мужчине, он сдернул прикрывавшую до глаз его лицо повязку.
— Унтер-офицер Кои! — изумился Любимов. — Яд в ханжине есть? — быстро спросил он японца, ткнув пистолетом в грудь.
— Арадзу… Арадзу… н-е-е есть! — выкрикнул Кои, энергично мотая головой.
Любимов облегченно вздохнул и спрятал пистолет.
Выставив охрану из пограничников, старший лейтенант захватил с собой Кои, китайца и японок, направился к резиденции жандармского отделения. По дороге встретилось несколько изрядно подвыпивших солдат, пограничники привели еще трех японцев и шесть женщин, раздававших спирт и ханжин на других дорогах.
При допросе Кои не сводил с Любимова изумленных глаз и охотно рассказывал, что в Мулине было оставлено шесть жандармов и двадцать пять японок из числа офицерской прислуги. Китайцев унтер-офицер мобилизовал сам. Но многие из его команды испугались обстрела города и где-то попрятались. Он сообщил, что продовольственные склады чем-то заражены. Для этого приезжала из Муданьцзяна специальная команда во главе с майором Танака. В окрестностях города бродит шестьдесят лошадей, больных сапом.
Прервав на этом допрос, Любимов направил охрану на интендантские склады, посты оповещая на все проходившие через Мулин дороги, по которым двигались войска, и отправился разыскивать штаб какого-либо соединения, чтобы передать полученные сведения.
У особняка управляющего спичечной фабрикой он увидел танкетку,
— Кто из начальников есть? — приблизившись к подъезду, спросил Любимов одного из бойцов. Тот, прежде чем ответить, критически осмотрел старшего лейтенанта.
— А вам кого нужно?
— Штаб какого-нибудь соединения для передачи разведданных, — не утруждая того расспросами, пояснил Любимов.
— Еще никого нет, товарищ старший лейтенант, — ответил боец.
— Старший лейтенант, подождите! — крикнул Сидевший на башне танкетки танкист и, перегнувшись в люк, крикнул: — Товарищ майор, здесь офицер-пограничник кого-нибудь из штабников спрашивает.
Из люка высунулся Рощин. Его небритое, почерневшее лицо казалось худым и постаревшим. Измятая, разорванная пулей фуражка лежала на голове блином.
— Любимов? — удивленно поднял майор брови и спрыгнул на землю. — А мне говорили, что доблестный пограничник пал смертью храбрых.
— Капитан Козырев погиб, — пояснил Любимов. Они отошли в сторонку к газонам и уселись на траву.
— Японцы на Хуньчуньском полицейском посту хотели взорвать боеприпасы, — тихо продолжал старший лейтенант, — Всему бы отряду крышка… Схватился с японцем, мину выхватил и… собой накрыл…
Обхватив руками колени, Рощин молча смотрел на цветочную клумбу. Правый уголок губ слегка подергивался.
— У тебя тоже что-то случилось? — догадался Любимов.
Майор кивнул головой и долго молчал.
— Валя погибла… Позавчера в Новоселовке. Ты меня искал? — оставил неприятный разговор Рощин.
— Нет. Я не знал, что ты здесь. Японцы провели диверсию…
Любимов рассказал майору полученные от унтер-офицера сведения.
— Вот стервецы! — буркнул Рощин и, подумав, добавил: — Нужно предполагать, что бактериологическую диверсию они применили не только в Мулине… Дождешься командарма или члена Военного Совета, — заключил он. — Я бы доложил и сам, но Георгий Владимирович любит первоисточники. Да и японский ты хорошо знаешь. Возможно, у них будут какие вопросы к унтеру.
* * *
На второй день после взятия Мулина генерал Смолянинов узнал от члена Военного Совета фронта, что операция по разгрому Квантунской армии развертывается успешно на всем Маньчжурском плацдарме.
На правом крыле войска Забайкальского фронта преодолели горный хребет Большой Хинган и уничтожили его укрепления. Конно-механизированная группа генерала Плиева с Монгольской Народно-революционной армией маршала Чойбалсана вышли к городам Чжанбэй, Долонор. Шестая гвардейская танковая армия генерала Кравченко овладела городами Лубэй и Тюцюань. В центре части Второго Дальневосточного фронта сложили сопротивление японцев в горах Малого Хингана и отбросили их на рубеж Мергень-Лунчжэнь. На левом крыле Первый Дальневосточный фронт опрокинул две японские армии в Восточно-Маньчжурских горах и вышел к тыловому оборонительному рубежу — последнему редуту на подступах к Муданьцзяну — стратегическому плацдарму Квантунской армии.