Тыл-фронт
Шрифт:
— Думаю, пять месяцев ждалы, товарищ лейтенант, колы воны бухнуть. А теперь, вроде, и спешить некуда, — ответил тот.
— Берут на испуг, товарищ Федорчук, проверяют наши нервы, — кивнул в сторону границы Рощин и приказал заходить в землянку. Там было тихо, горел свет. Из-под нар торчали чьи-то ноги.
— А это кто? — удивился Рощин.
— Дивизионный повар, — доложил Ошурин. — Ключ от кухни под нары упустил. Никак не найдет.
— Вылазьте! — приказал Рощин.
Из-под нар показался Кривоступенко. Бледное лицо, подрагивающее
— Найшов! — с деланной радостью воскликнул он. — Разрешите идти на кухню?
— Будете выдавать завтрак? — спросил Рощин.
— Ще рано, товарищ лейтенант, — возразил тот.
— Зачем же вам на кухню?
— А куды?
— В строй! — не утерпев, крикнул Рощин. — По тревоге место бойца в строю. За опоздание будете наказаны.
Когда бойцы разместились, лейтенант объяснил, что означает стрельба. Задумано хитро: сорвать праздник, лишний раз внушить нам страх, заставить призадуматься…
Со всех сторон послышались возгласы бойцов:
— Сами себя скорей запугают…
— Каждый день слышим их салют!
Рощин не успел еще отпустить людей на отдых, как к нему подошел дежурный и передал распоряжение Курочкина к утру отремонтировать проволочное заграждение.
За батареей было закреплено несколько километров границы. Еще в первые дни после выхода на позицию, по приказу штаба армии, капитан Курочкин довел на Своем участке заграждения до трех линий и заменил большую часть поврежденной проволоки. Но за последнее время повреждения участились, а устранять их можно было только по ночам, днем японцы обстреливали каждого, кто появлялся в поле их зрения. Правда, огонь был не особенно метким, и его не боялись, но жертвы все-таки были.
— Разобрать саперный инструмент. Пойдем проволоку перетягивать: беляки порезали, — объявил Рощин.
Забрав мотки колючей проволоки, топоры, ломы, взвод направился в Козий распадок? Стрельба уже утихла, только изредка кое-где взвивались ракеты или одиноко хлопал выстрел.
Осмотрев заграждение, Рощин расставил людей, Повреждения были сравнительно небольшие, и разведчики принялись за работу весело.
Федорчуку, Варову и присоединившемуся к ним Кривоступенко достался совсем оголенный пролет. Размотав шесть мотков, они начали прикреплять проволоку к кольям. В ответ на стук топоров раздалось несколько выстрелов. Но когда топоры застучали в разных местах, выстрелы прекратились.
— Запутались, — довольно заметил Федорчук. — Не знае, куды и стрилять. Ты, друг, закрепляй, лучше, — рассердился он на Кривоступенко.
— Граница далеко от нас? — осведомился тот. — А то и не заметишь, как японцы угостят.
— Метров триста, — ответил Варов. — Нужно осторожней работать.
— Триста метров? — недоверчиво переспросил Кривоступенко. — Это вон та сопка японьска?
— Японьска, японьска… Швидче повертайся! — недовольно заворчал Федорчук.
В темноте проволока рвала одежду, царапала руки. У одного кола Варов подобрал старую японскую шубу и шапку.
—
— Ничего, пригодится, — хитровато возразил Варов, К ним подошел Рощин.
— Помощь нужна? — спросил он.
— Сами справимся, — ответил Федорчук. — Товарищ лейтенант, мы тут с Варовым приготовылы штук восемьсот пустых банок из-под консервов. Разрешите их повисыть на проволоку?
— Зачем?
— Если парами крепить, то чуть тронешь проволоку — звон пойдет, — пояснил Варов. — Постесняются лезть.
— Го-го-го… — загрохотал Федорчук, — постесняются! Ну и Петро!
— Тише! Японцев перепугаете, — пошутил Рощин. — Если в срок уложитесь, вешайте свои банки, — разрешил он.
Федорчук еще крепил последний конец, а Варов уже разносил спрятанные в овраге «сюрпризы».
— Вешать только на две нижние проволоки, — предупредил он. — Метра через два-три.
Когда, бойцы отошли в сторону, позади раздался громкий звон. С ближней сопки щелкнуло несколько выстрелов.
Схватив винтовку, Федорчук бросился на шум.
— Чого тэбэ черт туды понис? — сердито крикнул он, разглядев барахтавшегося в проволоке повара. — Ослип? Чого ты туды лиз?
Топор упустил.
— Упустыв… На, — достал Федорчук, — и иди вон к лейтенанту. Без тэбэ обойдемся.
За ночь полубатарея исправила два километра проволочного заграждения. Рощин был доволен.
— Где же Федорчук и Варов? — забеспокоился он.
— Мы тут, товарищ лейтенант, — донесся голос Федорчука. — Идэмо.
Они спустились вниз. Федорчук, поглядывая на Варова, улыбался.
— Снова что-нибудь придумали? — заметив это, спросил Рощин.
— Придумалы. Утром подывымся, що выйде, — неопределенно ответил Федорчук.
— Товарищ Кривоступенко, — подозвал Рощин повара. — Завтрак праздничный. И чтобы к девяти часам утра разнести по постам.
— А как же мени?
— Оставить разговоры! К девяти быть на постах! Помкомвзвода подскажет, как.
На востоке уже угадывалась заря. Небо чуть подернулось голубизной. Большая и оттого свежая, точно выспавшаяся за ночь, луна клонилась к закату.
Отправив взвод на отдых, лейтенант с Варовым и Федорчуком пошли на наблюдательный пункт.
Пока добрались, рассветало. Не успел Рощин доложить о себе комбату, как с границы донеслась частая стрельба.
— О це парне дило, молодец Варов! — хохотал Федорчук. — Давай, давай, нейтралитетчики! — вдруг гаркнул он в полный голос.
— В чем дело? — оторопел Рощин.
— А вон, дивиться, — указал Федорчук на сопку, где они с Варовым ночью задержались. Почти у подножия ее стояло мастерски сделанное чучело в японской шубе и шапке. По нему один за другим опять раздались три выстрела. Чучело замахало руками. Японцы, очевидно, рассвирепели. Стрельба участилась, потом длинной очередью ударил пулемет. Из чучела полетели клочья, шапка подпрыгнула и отлетела далеко в снег.