Тыл-фронт
Шрифт:
— Введи! — разрешил Танака.
Сильно прихрамывая на правую ногу, бочком вошел Козодой и заученно выпалил:
— Здравия желаю, ваше высокое благородие, господин майор императорской армии! Слава вашему царю! Его глаза беспокойно ощупывали фигуру Танака, пальцы рук мелко Дрожали. На лице застыла подобострастная улыбка. Танака, хотя и знал русский язык, удивленно и Непонимающе посмотрел на Козодоя. Появившийся следом переводчик быстро выдвинулся вперед и, поклонившись, пояснил:
— Он поздравляет вас, господин майор, и прославляет божественного императора.
— Хорошо. Ты будешь говорить, почему пришел? Говори
— Так сказать, тяга к своим. Влечение души — бороться с комиссарами, — ощерясь, заспешил Козодой.
— Симпатии к нашему строю, господин майор, и желание бороться с коммунистами, — торопливо докладывал переводчик.
— Хорошо. Ты — молодец. Скажи, где стоит ваша батарея. Здесь? — Танака встал, подошел к карте и нарочно показал на кружок, обозначавший Читу.
— Так точно, вас-с-брод! Батарея располагается точно там!. А рядом полк, — одним духом выпалил Козодой, издали тыча пальцем в То место, куда показал Танака.
— Господин майор, он утверждает, что там, — доложил переводчик.
Углы рта у Танака опустились. Холодные глаза метнули искры. Он взял со стола длинную костяную линейку, подошел к Козодою и ударил по лицу. Из рассеченной щеки хлынула кровь.
Козодой, схватившись за лицо, ошалело шарахнулся назад. Стоявший сзади выводной с винтовкой наперевес, не раздумывая, кольнул его штыком. Одурев от боли, Козодой повалился на колени и завопил.
— Ваше благородие! Пан майор! Господин японец! За что?
Отделавшись легким ранением в ногу при встрече с нарядом пограничников, Козодой благополучно добрался до японских постов. Опасаясь, что его отправят обратно, он, смеясь и плача, выкрикивал, что знает все. За ночь перебрал в памяти все свои сведения и понял, что не знает даже батарею, из которой дезертировал. По его показаниям на утреннем допросе выходило, что у большевиков от Каменушки до Медвежки нет ни одного орудия, а снарядов батарейные машины навозили «тьму тьмущую». Потом, вспомнив, что комбат не успевал обойти боевые порядки батареи за день, он на вопрос Икари: «Где стоит батарея?» обвел на карте круг, прихвативший часть Маньчжурии, все Приморье и часть Японского моря. Исписав листов пятнадцать, Икари вышвырнул Козодоя, а доклад господину Танака построил на своих оперативно-тактических соображениях. Вышло все так, как нужно: показания перебежчика подтверждали данные, ранее накопленные Икари. Но майор Танака решил заслушать показания лично.
Козодой за это время понял: лучше всего признаться, что он, кроме сведений о батарее, ничего дать не может. Сейчас он полагал, что его бьют за обман.
— Я все, что знал, сказал, ваше высокое благородие. Я клянусь отцом и матерью. Ну, не знал, что для вас нужно было подсмотреть. Не погубите! Верой и правдой…
— Что эта свинья кричит? — раздраженно спросил Танака переводчика.
— Он молит о пощаде и обязуется честно вам служить.
— Отведите в камеру!
Козодою показалось, что майор приказал его расстрелять.
— Не убивайте! Не стреляйте! Господин милосердный! Сапожки буду целовать! — Козодой пополз на коленях.
— Что такое? — закричал Танака.
— Он думает, что вы приказали его уничтожить, — поспешно доложил переводчик.
— Скажите этому скоту, что его не будут расстреливать.
В ответ на донесение о «пленном» Танака уже получил приказ: «После допроса незамедлительно отправить
— Выведите эту обезьяну на Офицерскую и снимите допрос на местности. Заставьте вспомнить все до мелочей… Возьмите с собою также маршрутных агентов. Пускай ознакомит их с зимними дорогами и расположением частей, если что-нибудь вразумительное удастся из него вытянуть.
5
В кабинете Умедзу собрались на военный совет генералы. Бросая нетерпеливые взгляды на дверь, они полушепотом переговаривались. Вдоль стены, плотно увешанной схемами и картами, медленно прохаживался командующий группой войск генерал-майор Сато. На сморщенном лбу его обозначались глубокие складки. Генерал слегка поеживался, словно от озноба. Сато чувствовал, как продуманный и детализированный до мелочей план наступательной операции его войск сейчас постепенно теряет стройность и последовательность. Темп продвижения казался медленным, продолжительность этапов операции — слишком растянутой, маневр соединениями в наступлении — излишне усложненным. Взгляд Сато метался по схемам.
«Первый этап: Глубина пятьдесят-шестьдесят километров: времени — двое суток; средний темп продвижения — двадцать — двадцать пять километров. Гм-м, это приемлемо!» — успокаивал он себя. Две стрелы, обозначавшие направления главного удара на первом этапе операции, прорезали остриями Уссурийск и Монастырище. Справа стояла надпись: Д-3. «На третий день моя армия выходит на рубеж: Уссурийск — Монастырище. На девятый день владивостокский аппендикс отсечен. Поворот правофланговых дивизий на юг, удар в направлении Артем — Сучан и — во взаимодействии с соседом — уничтожаю владивостокскую группировку русских… Маневр левым флангом на север, удар в направлении Ново-Покровки и — во взаимодействии с другим соседом — уничтожаю Иманскую группировку противника». — Сато перевел взгляд на схему артиллерийского обеспечения прорыва русской укрепленной полосы и дальнейшего продвижения войск на советскую территорию километров на пятьдесят от границы плотно покрывали прямоугольники, квадраты, линии, обозначавшие удары сотен орудий, бомбардировщиков.
— Плотность приличная! — шептал Сато.
Генерал Умедзу появился в кабинете в сопровождении генерального инспектора по обучению армии генерала Ямада, начальника штаба и принца Такеда. Главнокомандующий бегло взглянул на развешенные схемы, потом на присутствующих и повелительно бросил:
— Садитесь, господа. Генерал Сато, прошу!
Сато поклонился.
— В соответствии с вашим приказом, моя группа наносит удар в направлении Сабурова и рассекает Дальневосточный фронт пополам… — начал он.
Часто поглядывая на главнокомандующего и генерала Ямада, Сато называл города, села и даты, в которые предполагается их захват. Он излагал самое заветное — план победоносных действий своей армии.
— Если на Западном фронте Россия все еще, хотя и пошатываясь, стоит на ногах благодаря оперативному простору, то на моем направлении русские этого простора лишены. Владивостокская группировка русских войск вынуждена будет либо стать на колени и сдаться на волю победителя, либо погибнуть! — уверенно заключил Сато.