Тыл-фронт
Шрифт:
— Товарищ генерал, я бы просил поставить батарею на довольствие непосредственно в дивизию. Да и вообще бы оперативно подчинить полковнику Мурманскому. Штаб дивизии рядом, тыловые подразделения недалеко.
— Согласую с начальником штаба армии и попрошу отдать распоряжение.
В блиндаж вошел приехавший с Николаенко автотехник.
— Автопарк проверен, товарищ генерал, — доложил он. — Все в порядке.
— Товарищ генерал, разрешите мне выйти, узнать, что там делается? — смущенно попросил Рощин.
— Боитесь за батарею?
— Нет. Хоть и не моя заслуга, а в батарее я уверен, — ответил Рощин. — Но все-таки…
Генерал
— Идите.
7
В Харбине уже несколько дней готовились к встрече главнокомандующего Квантунской армии. По приказу мэра города полторы тысячи китайцев мели, скребли, посыпали песком ведущие от аэродрома к Центру города улицы. В день прибытия Умедзу с рассветом вдоль улиц выстроились шпалерами тепло одетые жандармские и полевые войска. На тротуарах толпились японские колонисты, специально приглашенные русские эмигранты и просто любопытная публика.
С девяти часов к аэродрому потянулись машины с представителями городских властей и руководителей различных «добровольных обществ» русских белоэмигрантов. В десять часов утра подъехал Кислицын с Карцевым и Ермиловым. Отвечая на поклоны, он излишне оживленно шутил и тревожно поглядывал то на дорогу, то на восточную часть неба.
Наконец в двенадцатом часу отдельной колонной, как на параде, появились массивные лимузины с руководителями японской военной миссии и высших чинов харбинского гарнизона.
К старшему генералу, придерживая саблю, подбежал комендант города и вполголоса удовлетворенно доложил:
— Господин генерал, ваши указания по организации и поддержанию порядка выполнены.
— Уберите этих подальше, — небрежно махнул тот рукой в сторону Кислицына и собравшейся около него эмигрантской знати.
В небе послышался гул самолетов. Описав круг, на аэродром опустился самолет Умедзу. Следом за ним сели сопровождавшие его истребители.
Главнокомандующий выслушал рапорт и, не обращая внимания на приветственные восклицания, уселся в машину. Умедзу был в плохом настроении. Оно объяснялось тем, что генерал увидел на границе и узнал из докладов командиров соединений. Эти сообщения превзошли все его ожидания. За восемь месяцев русские проделали работу, в другое время занявшую бы годы. Пограничные укрепления, которые не так давно легко можно было сломить, превратились в «мертвую» полосу. И если в Токио еще многие считали, что сопротивление русских легко преодолеть, то генерал Умедзу не разделял этого мнения. Он считал, что его армия предназначена для завершающего удара по Советам. И этот удар может стать последним только тогда, когда основательно пошатнется фронт России на Западе…
Первые три дня Умедзу инспектировал части харбинского гарнизона. На четвертый — посетил отряд. С лабораториями и производственными помещениями главнокомандующего знакомил сам генерал Исии. Их сопровождала группа ведущих специалистов.
В главном корпусе Умедзу осмотрел цилиндрические котлы, в которых приготовлялась питательная среда из агар-агара и мясного экстракта.
— Обе системы котлов рассчитаны на восемь тонн питательной среды. Это дает возможность в течение месяца снимать триста килограммов бактерий, — пояснил Исии, чувствуя как обычно в таких
Следующее отделение было заставлено плотными ящиками. Заглянув через отверстие в один из них, главнокомандующий брезгливо поморщился. Там копошилась живая масса блох.
— Это главные силы моей «армии», господин главнокомандующий, — улыбнулся Исии. — Все они заражаются, и каждая несет смерть.
Умедзу быстро миновал длинные ряды ящиков, прошел через предупредительно открытые двери дальше.
— Противный запах. Как в зверинце, — заметил он.
— Здесь расположены «обслуживающие войска», — Исии сдвинул с одного ящика крышку.
Между узкими решетчатыми перегородками метались крысы. Они смотрели на людей голодными, блестящими глазами, зло повизгивая.
— Сколько их в этом корпусе? — спросил главнокомандующий.
— Более десятка тысяч, господин главнокомандующий. Их содержат впроголодь. При необходимости крысы получают зараженное мясо и заражаются сами. Их кровь потом становится пищей и источником заражения блох, — доложил Исии.
Во внутреннем корпусе, без окон, при электрическом свете, Умедзу увидел в глухих камерах с толстыми застекленными дверями прикованных к стене людей. «Китаец, европеец, женщина», — мысленно отмечал он, догадываясь об их назначении.
— Здесь мы испытываем силу бактерий, — пояснил. Исии. Его глаза скучно скользили по камерам, не замечая в них людей. И только в своем кабинете, от потолка до пола увешанном схемами, чертежами, эскизами, иллюстрирующими результаты применения бактериологического оружия, Исии снова ожил.
— Венец нашей работы, — погладил он сухой бледной рукой глянцевый корпус бактериологического снаряда. Это была бомба «И», которой не имел еще мир. Ей он посвятил двадцать лет мучительных исканий. И он гордился ею. Теперь он жил только для нее.
Через час машина Умедзу, волоча длинный шлейф пыли, направилась к опытному полигону отряда Семьсот тридцать один. Дорога пролегала по узкой сумрачной пади. Главнокомандующий откинулся на подушку сиденья и по привычке закрыл глаза. У станций Аньда, проскочив под угрожающе нависшими над дорогой скалами, машина вырвалась на широкое плато. Там виднелись столбы с прикованными к ним людьми. Их головы были прикрыты металлическими щитами. У некоторых такие же щиты защищали и туловище. Обнаженными оставались лишь отдельные участки тела. Взглянув на полигон, Умедзу спустился в глухое железобетонное убежище. Усевшись около стереотрубы, он кивнул головой смотревшему на него Исии.
— Прошу начинать.
Тот поклонился.
А В левом углу полигона, господин главнокомандующий, десять бревен[11] в пяти, метрах друг от друга, — пояснил Исии и громко скомандовал: — Сектор шестой! Огонь!
В пятидесяти метрах от прикованных людей поднялся столб земли, огня и дыма — электрическим током была взорвана осколочная бомба. Подопытные люди судорожно задергались, закорчились, послышались дикие, душераздирающие вопли раненых.
— Опыт удачный! — довольно доложил Исии. — Все десять получили ранения, а с ними — и сибирскую язву. Через три-пять дней они умрут, возврата к жизни для них нет. — На сухом лице генерала выступили мелкие капли пота. — Сектор четвертый! Чума! Огонь! Сектор одиннадцатый! Газовая гангрена… Огонь! — выкрикивал он в перерывах между грохотом взрывов.