Тыл-фронт
Шрифт:
— Не совсем так. Она стесняется говорить с вами по затронутому вопросу. Стыдится, господин капитан, — пояснил есаул.
— Дикие понимания, нравы, — пожал японец плечами и повернулся к Жадову: — Я приказываю вам содействовать мне.
— С великим удовольствием, господин капитан! Может быть, угодно сесть? Бутылку вина? — услужливо предложил тот.
— Нет… Я буду задавать вам вопросы. Сколько у вас есть диверсантов?
— Столько, сколько потребуется.
— Это хорошо! Проходили они специальную подготовку?
— Так точно!
Икари подозрительно покосился
— Можете говорить, господин капитан, как в своем кабинете. Анастасия Гордеевна, выйдите на минутку и посмотрите, чтобы кого черт не внес.
— Очень хорошо! Мы будем посылать каждую ночь диверсантов в Россию. Сделаем систему. Эти рейды будут не глубокие. Нас интересуют диверсии в тактической глубине, оперативной сферы мы касаться не будем.
Икари кратко, не касаясь деталей, изложил Жадову свои требования. Есаул обязан направлять к нему рейдовиков в необходимом количестве, задание им дает Икари лично. При невыполнении задания — расстрел и конфискация всего имущества. За блестящее выполнение — вознаграждение по указу атамана Семенова — земельные наделы, угодья, промыслы в России.
Ну, а величина реального вознаграждения на сегодня? — поинтересовался Жадов, сделав характерное движение пальцами.
Удивленный Икари остановился против Жадова, рассматривая его в упор.
— Что есть реальное вознаграждение? — жестко спросил он.
— Деньги, господин капитан.
— За что? Кому?
— Нам.
— Вы работаете на себя, — сухо сказал Икари. — Вам нужна русская земля! Великой Японии ваша помощь не нужна. Вы хотите жить в России? Мы благосклонно разрешаем. Но для этого нужно служить нам: убивать, травить, заражать русских. Взрывать мосты, туннели, сталкивать под откос поезда. Ни-ка-ких денег, господин есаул!
— Даром вы их не заставите идти на верную смерть, — виновато проговорил Жадов.
— Почему даром? Мы дорого будем платить: либо диверсии и жизнь, либо лагерь и медленная смерть. Я вам говорю, а вы им расскажите, что у нас есть лагерь Хогоин. По-русски это значит «приют», не правда ли, романтичное название? Он предназначен специально для русских, которые не хотят нам служить. Из него пока никто не выходил живым. Вам понятно? Расскажите об этом и своим поселенцам.
— Нужно будет, рейдовиков предварительно обработать, — с готовностью согласился Жадов. — Внушить им для убедительности, — потряс он кулаком.
— Совершенно верно — «внушить». Когда вы будете это делать?
— Завтра, послезавтра.
— Сейчас! — приказал Икари. — Собрать всех мужиков, я сам буду говорить им речь. Даю вам один час. Вечером наш батальон будет проводить учение на Сабуровском направлении. Ночью ваши диверсанты будут нападать на русских и кричать «ура». Русские должны понять, что у нас много перебежчиков, и мы их не ограничиваем. А чтобы ваши эти… люди бежали веселей, мы сзади пошлем свой заградительный отряд, господин есаул.
— Моя миссия в чем будет заключаться? — спросил Жадов.
— О, ваша миссия другая. Завтра вы со мной отправитесь на Сторожевую, и там все станет ясно.
Через
— Запевай, туды вашу мать! — зло рявкнул он, оглянув понурый строй.
Алов вздрогнул от окрика ротного и высоким разудалым голосом лихо затянул:
Командир залез на вышку.
Из-за леса видит шишку,
И-и-эх, казали!
Строй горласто подхватил:
Шашки наголо!
Во, и боля ничего!
На пустыре строй остановился. Жадов подбежал к возвышавшемуся на куче бревен Икари и громко отрапортовал:
— Господин капитан! Новоселовский казачий рейдовый отряд по вашему приказанию выстроен!
— Здрасите, новоселовцы! — выкрикнул Икари.
— Здра жла ва брод! — рявкнули рейдовики, помня внушение командира.
— Я буду рассказывать вам речь. Когда остатки войск атамана Семенова убежали от большевиков, мы благосклонно предоставили вам приют. Вы должны это ценить, — Икари пристально осмотрел строй. — Сейчас вы должны работать для нас и для себя. Я надеюсь, вы будете делать хорошо, что вам поручат. Если будете Делать плохо… мы предпочитаем расстреливать тех, кто питает к нам неблагодарные чувства. — Икари разъяснил рейдовикам про лагерь и «вознаграждения», которые благосклонно гарантирует великая Япония. Окончив речь, он прошелся вдоль строя и, остановившись около Жадова, отвернувшегося от хлеставших струй дождя, громко спросил:
— Кто пойдет сегодня к большевикам, пять шагов вперед, марш!
Строй не шелохнулся. Капитан побагровел. Он подбежал к строю и, тыча саблею поселенцев первой шеренги, выкрикивал:
— Ты пойдешь, ты пойдешь, ты пойдешь…
4
Вечером из-за массивной сопки Верблюд показалось до батальона японских солдат! Выстроившись тремя плотными цепями, с винтовками наперевес, они парадно замаршировали к границе. На лезвиях штыков беспокойно метались кровавые блики заходящего солнца.
— Снова начинают комедию, — недовольно заметил Ошурин, дежуривший в этот день на наблюдательном пункте.
— Сегодня что-то много их, — отозвался Селин. — Неужели ночью все и полезут?
— Хитрят. Ночью взвод, не больше, пустят.
Японцы приближались. Расстояние между первой шеренгой и границей все сокращалось. Но солдаты продолжали идти. Еще несколько шагов…
— К бою! Стрелять только по команде, — приказал Бурлов, не отрываясь от стереотрубы.
Но батальон круто повернул кругом и, отойдя от границы, залег.