Тысяча и одна ночь отделения скорой помощи
Шрифт:
Обязательно расскажу эту историю Жар-птице.
2 часа ночи,
наверху
Сильный жар. Жар-птица пылает.
Неделей раньше,
палата 7
Речь ее была сбивчивой:
– Однажды я занималась нудизмом. Теперь это невозможно, я же смотрю на себя в зеркало… Видел бы ты мои ноги тогда, в молодости… Летом надевала шорты – и была королевой! Кто-то из кожи вон лезет, чтобы привлечь парней. А мне стоило только ножкой притопнуть. Это были не ноги, а колонны храма, посвященного богине любви! Парни это чувствовали безошибочно:
Я промолчал: эта история известна всему свету. Ее рассказывают во всех отделениях скорой помощи, однако сомневаюсь, чтобы это было правдой. Но если это все, что Тома рассказал своей матери, я, разумеется, подтвержу, что так оно и было…
Жил-был однажды внимательный молодой человек, который решил подарить своей Дульсинее букет роз.
Она обняла его за шею, дотащила до кухни, усадила на барную стойку и пожелала выказать свою признательность оральным способом.
Разумеется, приступ эпилепсии у мадам в программе милых шалостей не значился. Ее челюсти сомкнулись, словно капкан, на хвостовом отростке месье.
У него сработал естественный рефлекс: он попытался освободиться, дернулся вправо, взвыл, дернулся влево, взвыл, рухнул на пол, накрыв собой мадам, и схватил первый попавшийся предмет кухонной утвари.
Половник? Пусть будет половник. Но с половником ему не повезло. Вилка? Она оказалась маловата. Скалка? Слишком варварское орудие.
В конце концов месье выбрал идеальный предмет – сковородку.
И ну лупить мадам сковородкой по голове – слева, справа, сверху, снизу.
В результате он ухитрился освободиться.
Да здравствуют сковородки!
Ничто не устоит перед тефлоном, ни пятна, ни эпилептички.
Затем их доставили в больницу: его с травмированным пенисом, ее с тяжелейшим сотрясением мозга.
Мораль: если твоя подружка страдает эпилепсией, цветы ей дарить не возбраняется. Однако следует всегда держать под рукой сковородку. Или шприц с десятью кубиками валиума.
Тома окончил рассказ, и Жар-птица долго смеялась.
2 часа ночи,
внизу, бокс 1
Анабель, держа во рту леденец со вкусом кока-колы, осматривала Владимира, лицо без определенного места жительства, подобранного на улице в час ночи и пропитанного спиртным до кончиков пальцев. Высокая температура и боли в области таза – тревожные симптомы.
– Нам нужно взять у вас мочу на анализ. Пожалуйста, предупредите меня, когда будете готовы.
– У вас не найдется леденца? Уже года три как я их не пробовал.
– Сначала помочитесь, потом решим этот вопрос!
Прошло полчаса. Так и не пописал.
Владимир, все еще под мухой, начал потихоньку скандалить:
– Не получается. Скажи-ка, Блонди, а нельзя отопление посильнее включить? И свет выключить? А то мне покемарить охота!
Анабель удивилась:
– А почему
Владимир вылупил глаза:
– Подумаешь! И что с того? Как там с моим отоплением, Блонди? Сил нет, сейчас задрыхну!
– У вас температура тридцать восемь и боли в области таза! Я не могу вас вот так оставить. Не пописаете, значит, не… – Она замялась. – Значит, не пописаете. Вот!
Прошло полчаса. Анабель, человек слова, не оставила пациента на произвол судьбы.
– Получилось?
– Слушай, Блонди, тебе никто не говорил, что у тебя с пипкой какие-то проблемы?
Было два часа ночи, и Анабель, готовая на все ради нескольких капель мочи, ответила ему в тон:
– Слушай, а тебе никто не говорил, что у тебя какие-то проблемы с инфекцией простаты?
Владимир, немного пристыженный, заявил:
– Послушай, Блонди, я не против доставить тебе удовольствие, но когда не хочется, то не хочется. Знаешь, как можно усилить “выделение мочи”?
Как человек прагматичный она сразу нашла ответ: “Поднять уровень гидратации до 11 литров в сутки, к этому добавить пять-шесть граммов диуретиков и сесть вместе с медсестрой тебе на живот, издавая звуки льющейся воды”.
Он оказался человеком еще более прагматичным, поскольку его прагматизм был ближе к реальности.
– Пинта темного пива, белобрысая, хорошая пинта темного пива!
Анабель, она же белобрысая, в два часа ночи была готова на все, лишь бы получить от него несколько капель мочи. Владимир в два часа ночи был готов на все, лишь бы получить хорошую пинту темного пива. Настоящая битва титанов!
Около 3 часов ночи,
в больнице, где ночи черно-белые
Любезный. Слово, в старые времена вполне хвалебное. С течением лет оно приобрело оттенок насмешки. Если сегодня назвать человека любезным, он может и обидеться.
Интерн с львиной гривой – какой он? Он любезный…
Несколько простых правил и предосторожностей, без которых в больнице не обойтись:
1. Не будь придурком. Когда пациент, лежащий на носилках, шепчет тебе: “Мне очень хочется писать”, не говори санитару: “Займись этим, ладно?” Это бесполезно. Ты сам знаешь, где взять утку или судно, а у санитаров и так дел выше головы (и ноги у тебя самого имеются, они иногда приносят пользу).
2. Проявляй сообразительность. Незамедлительно дай больному обезболивающее. Не из человеколюбия, а потому что больной, у которого ничего не болит, не так болезненно переносит ожидание, как больной с болями, для которого ожидание куда более болезненно, чем… В общем, понятно.
3. Будь для пациента как мать. Накрой одеялом, когда холодно, второе подложи под голову (носилки не так удобны, как ортопедический терморегулируемый матрас, а старики вообще обожают подушки).
4. После того как у пациента возьмут кровь на анализ, объясни ему, что придется подождать не менее получаса: лаборант – не всемогущий бог Шива, и у него только две руки, а аппаратуре требуется определенное время, чтобы выдать результат. И о пациенте никто не забыл, просто, пока проводят анализы, ты займешься другими больными.
Это любезность? Нет. Даже не благожелательность. Когда пациент спокоен, врачу легче работать. Его можно осмотреть более внимательно, если ему не больно, он расслаблен, не мерзнет и голова у него лежит не на жесткой поверхности носилок и если он знает, почему ему приходится ждать.
В этих условиях его можно нормально осмотреть, а клинический осмотр – это наша работа.
Не для того все это делается, чтобы быть любезным, а для того, чтобы хорошо делать свою работу.
<