Тысяча Имен
Шрифт:
— Три часа, сэр! — Солдат выразительно взмахнул факелом. — Пока что ничего подозрительного не обнаружено, сэр!
— Приятно знать, что нас так бдительно охраняют, — сказал Маркус. — Я бы, например, в противном случае и глаз не мог бы сомкнуть.
— Так точно, сэр! — Саттон вытянулся еще старательней. — Спасибо, сэр!
— Продолжай в том же духе. — Маркус добродушно похлопал часового по плечу и двинулся дальше, в темноту.
Он шел вдоль линии охраны, окликал часовых и с каждым обменивался парой слов. Все они были новобранцами — очевидно,
С ветеранами было бы иначе. Фамильярность неизбежно вызывает презрение, а за долгие годы, проведенные в лагере возле Эш–Катариона, даже рядовые привыкли относиться к офицерам с добродушной пренебрежительностью. Все могло быть по–другому, если бы Бен Варус принадлежал к тем командирам, которые воспринимают нарушение субординации как смертельное оскорбление; но он всегда был нетребователен к формальностям, а прочие офицеры брали с него пример. Расправленные плечи и молодые, светящиеся рвением лица новобранцев напомнили Маркусу о последнем годе учебы в военной академии, когда он натаскивал на Долгом Поле взводы обливающихся потом студентов младших курсов.
Именно так и должна выглядеть настоящая армейская часть. Не то что… это. Маркус давным–давно смирился с тем фактом, что Хандар не слишком–то лестное место службы. И уж безусловно, не то, что грезилось ему, когда он только поступил в военную академию. Но так было раньше, когда Маркусу еще не стали безразличны собственная карьера и положение, — до того как он добровольно вызвался служить на краю света в надежде, что так сумеет сбежать от своих призраков. Он употребил все силы на то, чтобы наслаждаться привольной жизнью на не особо обременительной службе и не думать, не вспоминать о прошлом. Потом, во время отступления, Маркус был так занят, что не мог думать вообще ни о чем. Но вот теперь, когда устоявшийся порядок оказался нарушен…
— Добрый вечер, капитан, — произнес из темноты женский голос. Женщины, находившиеся в полку, — прачки, поварихи, шлюхи, которым хватило смелости примкнуть к колонне во время похода, — располагались на другом конце лагеря, в обозе. Это значительно сужало область догадок, а потому Маркус пошел ва–банк.
— Мисс Алхундт, у вас, наверное, глаза как у кошки.
— Ночное зрение жизненно необходимо для моего рода деятельности, — отозвалась она, возникая из темноты.
— Чтобы подглядывать в чужие окна?
— Чтобы рыться на пыльных старых полках, — пояснила она, вертя в руках очки. И, надвинув их на нос, воззрилась сквозь стекла на Маркуса. — Вы не представляете, какой беспорядок царит в министерских хранилищах. Есть помещения, куда мы не рискуем входить с открытым огнем.
— Это никуда не годится. Так можно спалить все чужие тайны.
— Тайны не мое дело, капитан. На свете достаточно знаний, которые
— Ваша взяла, — согласился Маркус.
— Ну а вы, капитан? — спросила мисс Алхундт. — Подсматриваете за подчиненными? Или же решили учинить неожиданную проверку?
— Просто проверяю, все ли в порядке, — ответил Маркус.
— Весьма похвально, — одобрила она. — Насколько я понимаю, это сегодняшнее… учение также состоялось по вашей милости?
Маркус неловко переступил с ноги на ногу.
— А что?
— Вы стремились поставить полковника Вальниха в неловкое положение? Или же просто замедлить его продвижение?
— Ни то ни другое. Это был… наглядный пример. Я хотел донести до него свою точку зрения.
— Что Колониальный полк ужасающе неподготовлен к боевым действиям?
Женщина была, безусловно, права, но Маркус не желал говорить об этом вслух. Он ограничился тем, что молча покачал головой.
— Могу я спросить, зачем вы так поступили? — осведомилась она.
— Не понимаю, почему вас это интересует.
Мисс Алхундт склонила голову набок, трогая пальцем дужку очков. Маркусу подумалось, что, несмотря на эти очки, строгую прическу и мужеподобный наряд, она на самом деле очень даже хороша собой.
— Потому что вы, капитан, пробуждаете во мне любопытство, — наконец сказала она. — Вы для меня загадка.
— Не понимаю, с чего бы это. Я всего лишь простой солдат.
— Солдат, который добровольно вызвался служить в Хандаре. И не рядовой, а офицер. Вас таких всего двое.
— Да неужели? — хмыкнул Маркус. — И кто же этот второй идиот?
— Полковник Вальних, конечно.
— Но… — начал Маркус и тут же прикусил язык. Женщина улыбнулась.
— Значит, он говорил с вами обо мне, — сказала она. — Все в порядке. Я не стану оскорблять вас просьбой повторить, что именно он говорил. Полагаю, это было что–то вроде: «Она здесь, потому что этот негодяй Орланко что–то замышляет».
— А это действительно так?
— Более–менее. — Она подалась ближе и понизила голос: — Полковник известен своей эксцентричностью. Кроме того, он имеет влиятельных друзей при дворе. Они приложили немало сил, чтобы добыть ему это назначение.
Об этом Янус не упоминал. Маркус помолчал, обдумывая услышанное.
— Зачем?
— Его светлость очень хотел бы это знать. — Она постучала пальцем по переносице. — Именно поэтому я здесь.
— Понимаю.
Мисс Алхундт склонила голову набок.
— Вероятно, вы не можете пролить свет на эту загадку?
Маркус оцепенел.
— Не могу.
— Иного я и не ожидала. — Она выпрямилась. — Просто помните, капитан, что в конечном счете все мы на одной стороне. Я стремлюсь служить верой и правдой королю и Вордану — точно так же, как вы и полковник.
— Не сомневаюсь в этом, — ответил Маркус, — но сейчас моя служба верой и правдой заключается в том, чтобы как следует выспаться. Полковник, насколько я понимаю, хочет, чтобы после завтрашнего перехода мы приступили к строевым учениям.