Тысяча шагов в ночи
Шрифт:
Добрая, здравомыслящая часть Миуко, почуявшая опасность, ничего так сильно не хотела, кроме как с криком умчаться из сада. Пять дней назад она поступила бы именно так.
И все же она осталась, словно землеройка, загипнотизированная змеей. Что бы ни находилось под половицами, оно звало ее, пульсировало в самых костях так сильно и настойчиво, что у нее сводило зубы.
Они с Туджиязаем прокрались через затененный двор. Схватившись за дверь, Туджиязай без единого звука открыл замок.
В открывшемся дверном проеме
На четвереньках Миуко пролезла в проем. Внутри было прохладно, пахло лаком для полировки пола, землей и чем-то одновременно сладким и гнилостным: тушкой мыши, сгнивающей в грязи, или грибами, прорастающими между половицами, куда проникал свет.
– Шлюха! – прокричал Лаову снаружи.
Раздался грохот. Треск разбивающейся керамики.
Миуко рефлекторно пригнулась, почувствовав себя глупо, когда с потолка подполья посыпалась только пыль.
– Она опасна! Ты же видела ее сегодня, во всей красе! Девушки ее возраста всегда пренебрегают своими…
– Умерь свой пыл, сын мой, – отозвалась Алейла успокаивающим голосом. – Вспомни, что случилось в прошлый раз.
– Не указывай мне, что я должен чувствовать! Ты вечно так поступаешь!
Пока Миуко вслушивалась в их спор, гудение в мозгу все нарастало.
И она поняла, что это было.
Жужжание.
Один за другим призраки появлялись из каждого уголка подвального помещения: сгорбленные, стоящие на четвереньках, скрюченные практически пополам, без ног и рук, истекающие кровью из отсеченных конечностей.
Девушки.
Все до единой.
Девушки в ночных рубашках.
Девушки в свадебных нарядах, изодранных в лохмотья разложением.
Девушки в походной одежде с соломенными шляпами, лениво болтающимися на их отсеченных головах.
Позади Миуко принц-демон прошептал:
– Отмщение.
Над головой Лаову громыхнул по половицам.
– Кем она себя возомнила? Ей нужен тот, кто покажет ей место женщины. Это неправильно, мама. Ты бы никогда не сделала ничего подобного. Почему она должна?
Что-то еще пролетело через всю комнату.
Скамейка для ног. Деревянная миска.
– Пожалуйста, сын мой, еще слишком рано! Люди начнут подозревать! После прошлого раза… я не могу… они такие тяжелые. Ты не представляешь, насколько тяжелые. И из них течет так много крови. Даже после того, как ты убил их, они продолжают истекать кровью.
В темноте под полом Миуко похолодела. Алейла помогла ему. Вместо того чтобы сообщить о его деяниях, вместо того чтобы остановить его, она избавлялась от трупов, тем самым позволяя ему убивать все больше и больше.
Словно почувствовав настроение Миуко, гул призраков усилился. Парящая в воздухе пара рук нетерпеливо захлопала в ладоши. Голова девушки перевернулась вверх тормашками, превращая улыбку в гротескную
Она ковыряла грязь, в то время как Лаову продолжал кричать:
– Не надо уклоняться от этого сейчас, мама! Не отворачивайся! Посмотри на меня! Ты сделала это. Ты заставила меня!
– Я защищала тебя! – Алейла рыдала. – Все, что я когда-либо делала, я делала, чтобы защитить тебя!
– Защитить меня? Ты защищаешь себя. Куда ты отправишься, если они меня схватят, мама? У тебя больше никого нет…
Миуко продолжала копать, а призраки наблюдали за ней – или, по крайней мере, дожидались ее, потому что не у всех имелись глаза. Она рыла дальше, пока не обнаружила груду костей, скрепленных нитями сухожилий.
Человеческие кости.
Кости девушек.
Призраки жужжали.
Миуко знала, что найдет именно их, но сильно надеялась, что этого не случится.
Скольких же девушек убил этот мужчина? Миуко задумалась. Скольких из них расчленила и закопала его мать, чтобы скрыть следы преступления? Сколько останков найдет Миуко, если продолжит искать?
Она резко оттолкнула от себя кости. Они упали, ударившись о выставленную вперед грудную клетку.
– Что это было? – спросила Алейла.
– Ничего. Ты выдумываешь, мама.
По всему подпольному пространству парящие в воздухе руки начали превращаться в кулаки. Отсеченная голова воззрилась на Миуко. Одно из тел, словно побуждая ее к действиям, попыталось врезаться в нее (хотя, поскольку это был призрак, а Миуко по-прежнему была человеком – или, по крайней мере, большая ее часть оставалась таковой, – то оно прошло сквозь нее, оставив после себя озноб).
Но она тоже была всего лишь девушкой. Что она могла сделать?
«Все», – прошептал демонический голос. Она могла бы взбежать наверх на своих быстрых ногах шаоха. Она могла бы взлететь в окно поместья, отчего Лаову и его мать застыли бы на своих местах, разинув от страха рты…
Она почувствовала руку Туджиязая на своем плече, мягкое и теплое прикосновение.
– Здесь кто-то есть.
– Еще кто-то? – Миуко подползла к двери и выглянула наружу.
В саду стояла тишина. Даже лист не осмеливался шелохнуться.
Но там, на склоне холма, открывавшем вид на поместье, стояла фигура в белом. Среди деревьев его мантия светилась, как лунный свет, освещая красный шарф, которым он закрывал рот и нос.
– Кякедзуя, – прошептала Миуко. Охотник на демонов. Глупо было надеяться на то, что им удастся сбежать от него.
Позади себя Миуко почувствовала, как Туджиязай полыхнул жаром. Если бы она обернулась, то увидела бы искры, отскакивавшие от его рогов.