Тысячелетний воин Ярополк
Шрифт:
– Да заткнись ты, наконец! – прокричал я, на что девушка высунула язык и покривлялась.
– Не кричи, всю рыбу распугаешь, – добавила она.
Дмитрий сбился, быстро оглянувшись на перуницу, а потом прикусил губу и снова отвернулся от нас.
– Пожалуйста, – произнёс он и достал из-за пазухи какую-то деревяшку, похожую на веточку морёного дуба величиной с палец. Та была гладкой, как галька, обкатанная в быстрой воде. – Ты помогла моему отцу, и я тоже прошу помощи. Выскажи свои условия.
Вода хранила
– Ну, я попробовал, – произнёс Дмитрий, вставая с колен.
Шумные всплески подняли ещё больше мути, и маг почём зря промок. В баньку бы его попариться. Не то простудится да свалится с горячкой.
Он вышел из воды, а когда прошлёпал сырыми ботинками мимо меня, шлёпнул ему по спине и подмигнул.
– Как закончится всё это, давай к нам. А то эта языкастая тебя совсем со свету сживёт.
Дмитрий ухмыльнулся, но смолчал, глядя под ноги.
Тропинка легла под ноги, и мы пошли. Было немного жаль, что ничего не вышло, но ведь на помощь изначально не сильно рассчитывали. И неважно, у кого он просил, боги, они все такие – капризные и надменные.
Тропинка всё стелилась под ногами, но в какой-то момент я почувствовал, как волосы у меня на голове зашевелились, а клыки заныли, как в миг опасности.
– Стойте. Это не наша тропа.
– Что? – застыв на месте и потянувшись к оружию, переспросила Соколина.
– Я лесной житель. Я в лесу тысячу лет провёл. И это не наша тропа. Это даже не в городе.
– Может, свернули не туда?
– И машины больше не гудят, и деревья другие – дикие и неухоженные. Вокруг откуда-то возник вековой валежник. А сама тропа за пять минут поросла травой-муравой, сиречь спорышом. Так не бывает.
Прислушиваясь к усердно стучащему неподалёку дятлу, я скинул с плеча дробовик и несколько раз подёргал деревянное ложе под стволом, но то не хотело шевелиться.
– Предохранитель, – с каким-то сочувствием протянула Соколина, и я прикусил губу, ведь видел же, как пользуются.
Рычажок поддался пальцам не сразу, но в конце концов щёлкнул.
– И куда идти? – спросил я у мемени.
Нас переместило в дальнее место, и если это по просьбе Димы у неведомой, но могущественной помощницы, то нужный нам ворог недалече. А ежели так, то косуля должна знать, что к чему.
– Не знаю, – снова проблеяла наша провожатая, поджав уши.
– Да как не знаешь?! – прорычал я. – Мы пошли вслед за твоим хозяином. Он где-то рядом, и ты не знаешь. Так не бывает.
– Честное слово, не знаю. Мы никогда здесь не были. Клюкастый сам сюда ходил. А мы жили там, на берегу.
– Его кто-то предупредил, – торопливо и почти шёпотом произнесла Соколина. – Он слинял совсем недавно. И вместе с заложниками. Но кто?
– Да
– Город там, – произнесла Соколина, кивнув в южную сторону света, а заметив недоумение на моём лице, пояснила. – У вас, дикарей, свои приметы. Ну, типа, муравьи бухают с северной стороны мха, или годичные кольца на лопухах жирнее справа. А у нас свои приметы. Прислушайся.
Я приподнял голову и закрыл глаза. Если бы уши могли шевелиться, то они бы это сделали. А вместе с этим слух начал вычленять из лесной жизни звуки.
Дятел. Лесной лекарь всё никак не угомонится и долбит по коре своим носом в поисках червоточин.
Надрывно выписывала трели свиристель.
Вершины сосен шумели, колыхаемые лёгким ветром.
Под ногами тихо посвистывали и шуршали мыши, боясь показаться на белый свет.
Изредка с глухим стуком падали шишки и отрывисто пищала, словно пытаясь притвориться птицей, дурная белка.
А ещё с юга доносилось повторяющееся «ту-тук, ту-тук», смешанное с натужным воем.
– Что это?
– Электричка. А где электричка, там и люди. И не надо говорить, что железные дороги у нас на тысячи километров разбросаны. Потому что она остановилась, постояла две минуты и снова поехала.
– И что? – снова спросил я, действительно не понимая хода её мыслей.
– Да блин! Там станция! – вытянула руку в сторону шума Соколина, а потом приложила ладонь ко рту, спохватившись, что слишком громко говорит. – Километра полтора, – прошептала она, – не больше. Ди-и-им?
Я оглянулся. Чародей стоял с закрытыми глазами и разведёнными в стороны руками. Не то молился, не то прислушивался.
– Отойдите, – спокойно произнёс он, – вы мне помехи даёте.
– Вай-фай ловишь? – с ехидством спросила Соколина, на что Дмитрий ответил совершенно ровным голосом.
– Я пеленгую точку выхода. Пробой имел очень характерный след. Впору картотеку на них заводить, как на отпечатки пальцев. На него чуть заметно наслаивается наш проход, который хозяйка реки создала. Но у них рисунки разные. Кстати, она забрала тот артефакт, что мне отец дал. Но он говорил, что это её подарок, данный перед походом в Навь.
Я опустил глаза на руку, раскрыл ладонь, а потом почесал в затылке. Это получается, что следы рук можно в книгу заносить, как следы зверей и птиц на снегу, и у каждого они разные. Забавно.
В этот миг Дмитрий открыл глаза и показал рукой в сторону бурелома.
– Есть. Четыреста метров в ту сторону.
– Тогда он уже знает о нас, – произнёс я, почесав переносицу. – Идём в ожидании, что на нас нападут.
– А если опять сбежит? – спросила Соколина, доставая из кобуры на поясе большой пистолет.