Тысячеликая героиня: Женский архетип в мифологии и литературе
Шрифт:
Г. Доре. Иллюстрация к «Синей Бороде» (1862)
Живя в век, когда мужчины, по примеру своего короля, считали нормой коллекционирование любовниц, Перро охотно подверг жену Синей Бороды и ее подружек порицанию, обвинив этих дочерей Евы в зависти, жадности, любопытстве и непослушании. Осуждать мужчину, который перерезал горло своим женам, он, кажется, был склонен гораздо меньше. Конечно, можно возразить, что комментировать характер Синей Бороды излишне, когда перед читателем предстают трупы убитых им жен, – однако если мы не согласны с мнением, что эта сказка повествует об «опасном любопытстве и оправданном убийстве» (согласно интерпретации британского драматурга XIX в. Фрэнсиса Эгертона), постоянные упоминания якобы неумеренного любопытства героини кажутся более чем странными. Суть сказки в трактовке Перро сводится к неспособности жены противостоять соблазну сунуть нос куда не надо, а не к жестокости кровожадного мужа. Между тем героиня превращается в следовательницу, которая – что вполне разумно и дальновидно – находит
Преступное прошлое Синей Бороды отходит на второй план, уступая центральное место любопытству его жены (зачем она сует нос в его дела?) и ее непослушанию (почему она не делает так, как велел ей муж?). «Окровавленный ключ – символ непослушания», – именно этот мотив фольклористы годами выделяли как основной в данной сказке. Испачканный кровью ключ указывает на двойной проступок – не только морального, но и сексуального характера. У одного критика он свидетельствует о «супружеской неверности», у другого обозначает «необратимую утрату невинности» героиней, третий считает его символом «дефлорации» {240} . В итоге пытливую жену Синей Бороды, подобно ветхозаветной Еве, очерняют и осуждают. Ее губит то, что блаженный Августин, вслед за Библией (Первое послание Иоанна, 2:16), называет «похотью очей» и трактует эту похоть как «всякого рода любопытство». Связывая любопытство с первородным грехом, Августин превращает интеллектуальное стремление в плотскую похоть, укрепляя ассоциацию между (женским) любопытством и сексуальным желанием.
240
Я цитирую эти мнения в своей работе: Maria Tatar, Secrets beyond the Door: The Story of Bluebeard and His Wives (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2004), 20.
Древние порицали любопытство, видя в нем бесцельное, праздное стремление, сопряженное с подглядыванием, подслушиванием и назойливостью, – в отличие от более благородной «любознательности», которая считалась источником мудрости, философии и знания. Эта черта на веки вечные превратилась в женский порок. Снова и снова пытливость и неудержимое стремление к знанию приписывается женщинам – словно всему миру стараются внушить, что истинная слабость женщин заключается в неспособности противостоять соблазну узнать что-то лишнее: «О женщины, вам имя – любопытство». Но любопытная женщина становится и сострадательной, глубоко заинтересованной в том, чтобы докопаться до истины и добиться восстановления справедливости, проявив неравнодушие и внимание к тем, кого никто другой не видит и не слышит: отбросам общества и изгоям этого мира.
Куда было податься женскому любопытству? Где оно могло бы избежать сексуализации и остаться чистым и неоскверненным? На ум приходит «Алиса в Стране чудес», опубликованная за три года до «Маленьких женщин», но Льюис Кэрролл, чье увлечение маленькими девочками подтверждено документально, сделал свою Алису настолько невинной, что ей вообще незнакомы никакие желания, кроме желания полакомиться сладостями. Настоящей альтернативой стало литературное направление, которое практически в одиночку изобрела Луиза Мэй Олкотт, когда поддалась на уговоры своего редактора Томаса Найлза, подбившего ее написать роман. Она должна была сочинить книгу для девочек, и для того, чтобы справиться с этой задачей, ей потребовалось всего лишь воскресить собственные детские воспоминания и описать – очень ярко и образно – домашнюю жизнь четырех сестер, а также их мечты и стремления: литературные, художественные, духовные и семейные. Сестры Марч проложили дорогу для целой вереницы других начинающих художниц и писательниц, которые появятся во множестве более поздних произведений, – от Энн из Зеленых Крыш, придуманной Люси Мод Монтгомери, до Ханны Хорват из сериала «Девчонки».
Генри Джеймс не без зависти писал, что Олкотт нашла «общий язык с ребятами, которых она изображает, в обход их воспитателей и наставников» {241} . Другими словами, автор «Что знала Мейси» (What Maisie Knew) – романа, позволяющего читателю проникнуть в сознание ребенка разведенной пары, – беспокоился, что Олкотт «сговорилась» с детьми против взрослых. То же делал и Роальд Даль, когда писал свои книги для детей, причем сам этого не скрывал. Олкотт отказалась следовать мощной литературной традиции, которая ставила себе целью духовно возвысить детей и обуздать их порывы. Детская литература с легкой руки Олкотт превратилась в литературу для детей, а не для воспитания детей.
241
Beverly Lyon Clark, Louisa May Alcott: The Contemporary Reviews (Cambridge: Cambridge University Press, 2004), 247.
Луизе Мэй Олкотт совсем не хотелось писать о девочках: «Я корплю над текстом, хотя это не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Никогда не любила девочек, да и мало кого из них знала, кроме своих сестер, но наши странные планы и переживания могут кому-то показаться интересными, хотя сама я в этом и сомневаюсь» {242} . Эбигейл («Эбба») Олкотт, настоящая «Марми» сестер Олкотт, описала их детские занятия – и, как мы видим, они были очень похожи на те, что оживляли атмосферу дома «Маленьких женщин»: «В старые добрые времена, когда "маленькие женщины" работали и играли вместе, в нашей большой мансарде то и дело происходили драматические представления. После долгого дня, занятого преподаванием, шитьем и "помощью маме", самой большой радостью для девочек было перевоплотиться… и вознестись в мир фантазии и романтики» {243} . «История напишется сама собой, Луиза это знала», – утверждает один ее биограф {244} . За два с половиной месяца Олкотт написала 402 страницы текста, который вскоре превратился в роман «Маленькие женщины».
242
Louisa May Alcott, The Journals of Louisa May Alcott, ed. Joel Myerson and Daniel Shealy (Athens: University of Georgia Press, 1997), 165–66.
243
Louisa May Alcott and Anna Alcott Pratt, Comic Tragedies, Written by "Jo" and "Meg" and Acted by the "Little Women" (Boston: Roberts Brothers, 1893), 7.
244
Madeleine B. Stern, Louisa May Alcott: A Biography (Boston: Northeastern University Press, 1999), 70.
Олкотт начала работать над вторым томом «Маленьких женщин» 2 ноября, поклявшись писать «как паровоз» – по главе в день. К 17 ноября у нее было готово 13 глав (видимо, по воскресеньям она устраивала себе выходные), а свой день рождения в этом же месяце, 29 ноября, она провела в одиночестве и «усердно писала». Для нее сочинение текстов было одновременно и серьезным механическим трудом, и интеллектуальной работой, а также чем-то сродни зависимости. Показательная деталь: когда от злоупотребления стальным пером у нее скрутило правую руку, она научилась писать левой. Ее страстью к сочинительству двигала не только мечта о литературном признании, но и потребность «делать добро», материально поддерживая родных.
Джо, доминирующая фигура в квартете сестер Марч, тоже стремится заработать себе имя. Она обожает рассказывать истории. Она жадно глотает книги и восторженно цитирует Исаака Уоттса, Джона Беньяна и Гарриет Бичер-Стоу, ставит пьесы, исполненные патетики и драматизма, а также, вдохновившись «Посмертными записками Пиквикского клуба», выпускает собственную газету. Она мечтает об одном: «У меня была бы конюшня, полная арабских скакунов, комнаты, заваленные книгами, а писала бы я, макая перо в волшебную чернильницу, так что мои творения стали бы такими же знаменитыми, как музыка Лори…» {245} Стремясь остаться в веках, она хочет «…совершить что-нибудь выдающееся… о чем не забудут и после моей смерти». Прекрасно понимая, что, возможно, она всего лишь строит воздушные замки (собственно, так и называется глава, в которой Джо озвучивает свои желания), она добавляет: «Я думаю, что буду писать книги, стану богатой и знаменитой» {246} . Но стремление Джо стать писательницей идет вразрез с ее благотворительной деятельностью (она открывает школу) и семейной жизнью (муж выговаривает ей за то, что она сочиняет чушь). Сочинение историй никак не увязывается с социальной и культурной работой, и Джо внезапно обнаруживает, что мечты о возвеличении собственного «я» не могут сосуществовать с филантропическими проектами, которые требуют скромности и самопожертвования.
245
Олкотт Л. М. Маленькие женщины / пер. М. Батищева. – М.: Эксмо, 2014.
246
Там же.
Этот конфликт – между писательским честолюбием с одной стороны и альтруистическими порывами и семейным счастьем с другой – нашел отражение и в жизни создательницы сестер Марч. Сострадательная, великодушная и самоотверженная, Луиза Мэй Олкотт подала заявление на должность военной медсестры в 1862 г., ровно в тот день, когда ей исполнилось 30 лет (это был нижний порог возраста для такой службы). Обрабатывая и перевязывая раны бойцов, она заразилась тифом, и это на всю оставшуюся жизнь подорвало ее здоровье. После войны она продолжала писать буквально наперекор своим многочисленным телесным недугам – от воспаленных десен до перебинтованных конечностей: «Раз уж я написала "Маленьких женщин" с рукой на перевязи, забинтованной головой и больной ногой, то, наверное, страдания хорошо сказываются на моих сочинениях» {247} . Чудесным образом ей удалось сочетать писательство с добрыми делами: печатаясь в журналах, она материально поддерживала не только родителей, но и сестер с их семьями. «Я боюсь долгов больше, чем дьявола», – признавалась она, и можно сказать, что ее зависимость от сочинительства и стремление оградить себя от бедности подпитывали друг друга. Писательство было для Олкотт «хлебом насущным», но также и способом воплотить в собственной жизни главную идею «Маленьких женщин»: важнейшие ценности в истории о жизненном паломничестве сестер Марч – упорный труд и самоотверженная щедрость. Позже Луиза Мэй Олкотт стала опекуншей для дочери одной из своих сестер и «отцом» для двух других племянников. Кроме того, некоторое время она была главным добытчиком в своей большой семье и к 40 годам сумела обеспечить финансовую стабильность всей родне.
247
Alcott, Annotated Little Women, ed. John Matteson (New York: W. W. Norton, 2015), lxi.
Как уже отмечалось, «Маленьких женщин» можно воспринимать как своего рода «автофикшн», беллетризованную автобиографию – произведение, в котором вымышленные события сочетаются с многочисленными автобиографическими деталями, а главный герой крайне близок самому автору. Примечательно, что Олкотт избрала историю жизни – домашнюю, замкнутую в узком кругу и по-своему бурную, но уж точно не «выдающуюся», – для того, чтобы ее «не забыли и после… смерти»: она осталась в веках как героиня собственного романа.