Тысячеликая героиня: Женский архетип в мифологии и литературе
Шрифт:
Как и Джо, Энн отказывается от мечты стать писательницей, и в продолжениях, последовавших за первой книгой, ее писательский голос уже не звучит. И все же следующие поколения читателей поняли, что Энн Ширли как бы стоит перед дверью, которой до публикации «Маленьких женщин» вообще не существовало, и благодаря ей эта дверь приоткрылась чуть шире. Хотя и Джо, и Энн в итоге уступают двойной тяге – гетеросексуального брака и семейной жизни, – они все равно показывают своим примером, какую радость могут приносить девочке творчество и самовыражение. А биографии их создательниц обещают новые возможности для профессионального успеха женщин, пусть даже в личной жизни обеих писательниц (особенно в жизни Монтгомери) все было не слишком гладко.
Брак Монтгомери с пресвитерианским священником Юэном Макдональдом, по ее собственному утверждению, был лишен любви. Ее муж страдал от тяжелой депрессии, причиной которой, как он сам считал, была «религиозная меланхолия»: страх, что он не окажется в числе Божьих избранников, которым будет дозволено попасть в рай. Монтгомери и сама тревожилась о своем душевном здоровье («…я временами теряла рассудок»), но тем не менее она почти в одиночку обеспечивала мужа и двоих сыновей. Позже, добившись литературного признания и
253
Benjamin Lefebvre, The L. M. Montgomery Reader, vol. 2, A Critical Heritage (Toronto: University of Toronto Press, 2020), 380.
Четыре разных издательства отказали Монтгомери в публикации, но наконец ее сочинением заинтересовались в Бостоне. Редакторы из L. C. Page оценили «Энн из Зеленых Крыш», и книга быстро стала бестселлером. Как и Олкотт, Монтгомери превратилась в своего рода литературную знаменитость, однако ее работы так и не вошли в «официальный» англоязычный литературный канон. Помню, однажды я решила спросить коллег из Гарварда, специализировавшихся на английском языке и американской литературе, входят ли «Маленькие женщины» (стоит оговориться, что эта книга на сегодня была переиздана 320 раз – и это если брать только английские издания) в какой-либо из их курсов. Ответом каждый раз был слегка удивленный, озадаченный взгляд, а потом быстрое и категоричное «нет». Я сразу поняла, что задавать такой же вопрос об «Энн из Зеленых Крыш» просто не имеет смысла. Какое произведение занимает в программах по американской литературе XIX в. особо почетное место? «Алая буква» Натаниэля Готорна – друга и соседа Луизы Мэй Олкотт, который с пугающей, даже несколько нездоровой детальностью описал в нем унизительное наказание женщины за супружескую измену. Энн и Джо как нельзя более ярко контрастируют с готорновской Эстер Прин, однако и «Маленькие женщины», и серия романов об Энн из Зеленых Крыш получили неизгладимое клеймо «детские книжки» и были отнесены к категории массовой культуры: поскольку они не имеют такой же признанной литературной ценности, как «Алая буква», то и не могут стоять с ней в одном ряду. Вспомните, как сам Готорн называл популярных женщин-писательниц «проклятой толпой бумагомарательниц». Правда, он, возможно, делал исключение для Луизы Мэй Олкотт, которую считал «одаренной и приятной», хотя и злился порой из-за ее коммерческого успеха {254} .
254
Claudia Durst Johnson, "Discord in Concord," Humanities Commons, https://hcommons.org/deposits/objects/hc:18288/datastreams/CONTENT/content.
Сегодня у Энн из Зеленых Крыш по-прежнему много поклонников: даже ворчун Марк Твен признавал, что она «самое прелестное и милое дитя в литературе после бессмертной Алисы» {255} . Книга Монтгомери была переведена на 36 языков и легла в основу немого фильма, целого ряда телесериалов, мультфильмов, мюзиклов и т. д. Без нее турпоток на канадский остров Принца Эдуарда однозначно был бы в разы скуднее. Кто бы мог подумать, что историю Энн будут брать с собой на фронт участники Польского сопротивления, что ее превратят в телесериал на Шри-Ланке и что японские школы в 1950-х гг. включат ее в обязательную программу по литературе? {256} Энн завоевала сердца не только Мариллы и Мэтью Касбертов, своих опекунов, но и читателей всего мира.
255
Mollie Gillin, The Wheel of Things: A Biography of Lucy Maud Montgomery (Halifax: Goodread Biography, 1983), 72.
256
Willa Paskin, "The Other Side of Anne of Green Gables," The New York Times, April 27, 2017.
Энн Ширли из телесериала «Энн» (2017)
В «Энн из Зеленых Крыш» Люси Мод Монтгомери подвергла фантазию и любовь к чтению, играм, разговорам и сочинительству, характерные для ее героини, непростым испытаниям. В бесконечных столкновениях Энн Ширли с Мариллой Касберт просматривается социальное давление, которому по мере взросления подвергаются девочки. Все в Энн вызывает читательскую симпатию: ее «чувствительные ко всему прекрасному» глаза, ее разговорчивость, живое воображение и любовь к книгам и прогулкам на природе. Но безудержная страсть Энн к общению не находит у Мариллы поддержки. «Ты говоришь слишком много для маленькой девочки», – замечает она Энн, и бойкая героиня тотчас же «прикусила язык так послушно и тщательно, что наступившая тишина заставила Мариллу нервничать» {257} . Нелюбовь Мариллы к разговорам распространяется и на печатное слово, и по отношению к юным читателям и писателям она испытывает лишь презрение. Строгая и начисто лишенная воображения приемная мать называет истории, которые Энн сочиняет с подругами, чушью и заявляет, что «чтение рассказов и так плохо, но писать их – еще хуже».
257
Монтгомери
Что же до воображения – дара, который делает Энн столь обаятельной и симпатичной, а также предвещает ей светлое будущее, – Марилла воспринимает его как досадную помеху. «Глупые выдумки» Энн превращают сосновый лесок в Лес Привидений, полный призраков, скелетов и путников без головы. Бессчетное множество других причудливых фантазий переполняют ее сознание. Когда Марилла решает «вылечить» Энн от ее привычки все время что-то придумывать, заставив ее пройти через лес ночью, девочке приходится «горько пожалеть о том, что у нее такое буйное воображение». Она клянется, что отныне ее вполне устроят «об-об-обычные места». Даже игры и театральные представления становятся для Энн табу после того, как она, исполняя роль погибшей Элейн из баллады Теннисона «Волшебница Шалот», которую они с подружками решают разыграть, оказывается в опасности: лодка, в которой ее несет по течению, начинает наполняться водой.
Домашний порядок, чистота и рабочая продуктивность постоянно оказываются жертвами буйной фантазии главной героини «Энн из Зеленых Крыш». С одной стороны, книга рискует превратиться в бесконечную череду глав, иллюстрирующих опасность и последствия детских выдумок, – даже несмотря на то, что богатое воображение подано в ней как одна из самых обаятельных черт образа Энн, которой читатель, бесспорно, сопереживает и с которой идентифицирует самого себя. Каждая глава представляет собой законченный эпизод, в котором из-за своего безудержного воображения Энн попадает в какую-нибудь передрягу (например, однажды она сжигает еду в печи, потому что слишком увлекается интересными историями). С другой стороны, слегка расстроенные и приунывшие взрослые сначала ужасаются, а потом радуются ее детской невинности и непосредственности {258} . Тем не менее настойчивое повторение идеи, что воображение и все порожденные им занятия (мечтания, чтение, актерство, игры и сочинительство) представляют опасность для самого ребенка и способны навредить окружающим, наводит на мысль, что перерасти период буйных фантазий – это не так уж и плохо. Ведь с ним уйдет в прошлое и «непреодолимое искушение» увлечься своими фантазиями, вплести в косы ленты или покрасить волосы в черный цвет. Воображение – штука хорошая, но место ему в детстве.
258
Perry Nodelman, "Progressive Utopia: Or, How to Grow Up without Growing Up," в Such a Simple Little Tale: Critical Responses to L. M. Montgomery's Anne of Green Gables, ed., Mavis Reimer (Metuchen, NJ: Scarecrow Press, 1992), 32.
Классические романы XIX в. о мальчиках («Остров сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона, «Гекльберри Финн» Марка Твена, «Отважные мореплаватели» Редьярда Киплинга) влекут читателя из дома навстречу приключениям: они традиционно идут от плохого (дом) к худшему (опасности), а заканчиваются спасением и избавлением от проблем. А вот книги о девочках («Ребекка с фермы Саннибрук» Кейт Дуглас Уигген, «Поллианна» Элинор Портер, «Хайди» Йоханны Спири) начинаются, как правило, дома. Повествование так никуда оттуда и не уходит, притом нередко намекает на столь безрадостное прошлое героини, что о деталях рассказчик предпочитает умолчать. Сентиментальность и быт правят бал, и все темные, мрачные аспекты жизни этих девочек остаются за кадром. Надев на себя смирительную рубашку «женской эстетики», Монтгомери тоже предпочла сентиментальный уют будоражащим кровь приключениям, «квестам» и путешествиям, и ее изобилующее кокетливыми декоративными элементами повествование замкнулось на социальном мире обыденности и повседневности – мире, где исторически царят женщины {259} . Энн мечтает о платьях «с пышными рукавами», и уборка с готовкой в Зеленых Крышах сменяют друг друга в бесконечным цикле.
259
Naomi Schor, Reading in Detail: Aesthetics and the Feminine (New York: Routledge, 2006), 4.
Роман Монтгомери – это «домашняя» история, показывающая постепенное сближение скучных взрослых, которым нужна возможность отогреть душу, и сирот, которым нужна любовь и защита. Такое сближение грозит ребенку полной ассимиляцией с миром взрослых (в том числе и буквальной: Энн тоже вырастет), но этот мир в любом случае уже не будет таким блеклым, как тот, в котором раньше жила Марилла. На последних страницах романа Энн размышляет о своем будущем, понимая, что после смерти Мэтью ее горизонты «исчезли»: «Но, если осталась узкая дорожка под ногами, она знала, что цветы тихого счастья все равно будут цвести тут. Счастье честной работы, достойных стремлений и искренней дружбы оставалось с ней. Ничто не сможет лишить ее права на мечты или омрачить ее идеальный мир грез. На дороге всегда есть поворот». Никому не дано убить фантазию Энн – даже автору ее истории: Монтгомери сама признавала, что Энн в какой-то момент начала жить своей жизнью и вышла из-под ее контроля. Дружба и труд занимают центральное место в жизни Энн, но, как и Олкотт, Монтгомери уступила мнению читателей, которые желали для героини любви и брака, а не удела талантливой старой девы – той самой «счастливой женщины» Луизы Мэй Олкотт, находящей романтику в писательстве и помощи окружающим.
Монтгомери как можно дольше тянула со свадьбой Энн и Гилберта и не раз давала понять, что дружба будет по-прежнему занимать центральное место в жизни Энн даже после того, как она станет замужней дамой. Но вот от писательства героине, похоже, все-таки придется отказаться. А если она и продолжит им заниматься, то весьма ограниченно. «Мне стало так стыдно, что я хотела бросить это, но мисс Стейси сказала, что я могу научиться писать лучше, если попытаюсь стать сама себе суровым критиком», – вот и все, что остается от ее увлечения историями вроде «Страшной тайны зачарованной комнаты». Ее литературный клуб вскоре распадается, и все, что ей остается, – время от времени отправлять свои сочинения в журналы. Причем и в этом случае темы сентиментальной домашней жизни берут верх над тайнами, романтикой и мелодрамой.