Тюрьма ребёнка
Шрифт:
Теперь, когда семья торговцев рассмотрела путника, они заметили на его левой щеке глубокие шрамы. Также слева у него не хватало нескольких зубов, а за ноги его видимо когда-то кусали или собаки, или другие хищные звери.
Путник также получше рассмотрел семью. Мужчина был сухой, но крепкий, невысокого роста и с натруженными, крестьянскими руками. Его карие глаза были обведены узкой полоской серого, из чего Мензун заключил, что на долю того выпали тяжёлые испытания. Женщина была выше его ростом и хорошо сложена. Её сыновья тоже были высокие и крепкие. У них троих глаза были светло-серые.
– Эй, Каут, взберись-ка вот на этот склон, – сказал Акаб. – Посмотри,
Парень обвязал дубинку верёвкой, закинул её за спину и начал взбираться на холм. Из-под его ног вниз покатились камешки, на которые обратил внимание лишь Мензун.
– Каждый наш шаг ведёт к непредвиденным последствиям, на которые большинство даже не обращает внимания, – подумал он. – А нам бы следовало, ведь эти шаги складываются, множатся и могут даже горы стереть в равнины.
Потом его мысли вернулись к бытию, и он подумал о том, что если предстоит стычка, то не следует слишком легко расправляться с разбойниками, ведь торговцы знают, на какой риск идут, и вполне могут за себя постоять. Словно подтверждая его мысли, Каут повернул и поспешил вниз по склону, снимая дубинку со спины и отвязывая от неё верёвку.
– Они поджидают нас, отец, – воскликнул он, подбежав.
Видя, что их укрытие обнаружено, трое вооружённых ножами и дубинами выскочили из-за скал и бежали по тропе к торговцам и путнику. Акаб выхватил из тележки свой посох, Нишад взяла в левую руку камень из корзины, а в правую пращу. Сыновья встали впереди них. Мензун вышел вперёд и поднял левую руку.
– Пусть боги будут благосклонны к вам, храбрые разбойники, – сказал он. – Сегодня слишком хороший день, чтобы лишиться жизни или стать калекой. На ваше счастье вы встретили на своём пути меня, и я дам вам хороший совет. Возвращайтесь в свои хижины и найдите себе мирное занятие.
– А ну кончай болтать! – прикрикнул на него ближайший разбойник. – Уйди с дороги, старик, и не мешай нам получить то, что нам причитается.
– Как будет угодно богам, – ответил Мензун.
Ближайший разбойник сделал несколько шагов в его сторону и уже собирался нанести ему удар дубиной в шею, как Мензун вдруг присел, его рука скользнула вниз по копью, оно наклонилось, и разбойник сам напоролся на него животом. На его лице радость от предвкушения добычи сменилась удивлением, глаза остановились, и он рухнул на землю. Мензун тут же вскочил, выдернул из него копьё и взял его наперевес. Тем временем Ямех обменялся несколькими ударами дубиной с другим разбойником, и последний пришёлся тому почти прямо в висок. Издав вопль, разбойник упал замертво. Третий проворно развернулся и побежал прочь так быстро, как только мог. Нишад замахнулась пращой, но Акаб остановил её.
– Не надо тратить хороший камень на уже убегающего разбойника. Он здесь долго не появится.
Она молча поклонилась и положила камень. Ямех и Каут обыскали тела разбойников, сняли с них медные браслеты и бирюзовые бусы и забрали медные ножи. Больше ничего ценного у них не было.
– Они меня не послушали, – вздохнул Мензун. – Никто никогда не слушает. Все уверены, что сами слишком хорошо всё знают, и это приводит их к печальному концу.
– Что проку говорить о разбойниках? – воскликнул Акаб. – Их съедят шакалы, а мы тем временем будет торговать в городе.
– Нам повезло, что у них нет луков, – ответил Мензун.
– Те, у кого есть лук, идут зарабатывать в стражу или охотятся, – заметил Акаб. – Только вот такие никчёмные глупцы таятся по сторонам троп, чтобы отобрать у путников их добро.
– Хорошо, если так, – буркнул Мензун. – Получить из-за скалы
– Кстати, про спину, – оживился Акаб. – Это слово бога Семуша ты несёшь в мешке за твоей спиной?
– Да, там у меня ларец со свитками молитв и гимнов, посвящённых Семушу, его жене, прекрасной богине Ерай, и их детям, богине Фна и богу Ирсу.
– Разбойникам от них проку нет, но видя такую ношу, они решат, что ты несёшь большие ценности, – впервые с их встречи заговорила Нишад.
Что-то в её голосе показалось Мензуну особенным. У него почти мурашки побежали по коже, и ему стало ещё жарче, как будто палящего солнца и схватки с разбойниками было недостаточно. Он взглянул в её глаза.
– Единственное моё богатство – это меч и копьё, – ответил Мензун. – Но чтобы их отнять, сначала нужно сразить меня, а ни один, ни даже два разбойника на такое не способны. Свитки же не стоят для них ничего, хотя они и бесценны для жреца.
На пути им встретился ручей, и Нишад должна была подобрать подол, чтобы перейти его, держась за руку мужа. Мензун скользнул взглядом по её ногам и отметил, что они красивые, несмотря на то, что она крестьянка и мать двух юношей.
– Двух! – усмехнулся про себя Мензун. – Откуда ты знаешь, скольких ещё сыновей и дочерей они с мужем похоронили?
Он напился из ручья и наполнил кожаный мех, который был к тому времени почти совершенно пуст. Дальше тропа пошла почти прямо, и вскоре за холмами показались окраины городка. Торговцы повеселели и прибавили шагу. В городе они разделились. Торговцы направились на рынок, а Мензун пошёл в храм. Оттуда как раз выходили двое юношей, ведя за руки бесноватого постарше. Тот бредил и дико вращал глазами, дёргаясь из стороны в сторону.
– Похоже, это их отец, – подумал Мензун, проводив их глазами. – Интересно, что довело его до безумия? Неурожай ли? Смерть ли жены? Вор ли украл всё, что ему удалось скопить? Что мне до него, и почему эти мысли лезут мне в голову и не дают покоя?
Войдя в храм, Мензун остановился у входа, чтобы осмотреться. Небольшой, залитый солнечным светом двор был окружён рядом колонн, на которых лежала крыша. В центре находился бассейн, позади которого стоял алтарь. Дымок всё ещё поднимался от углей, оставшихся от утреннего жертвоприношения, и он вкусно пах маринованной в простокваше бараниной. Двое жрецов, старый и молодой, сидели под крышей неподалёку. Мензун подошёл и обратился к ним. Обменявшись приветствиями, они завели разговор о богах, молитвах, гимнах и о многом таком, что было невдомёк простым людям. Спустя несколько минут, Мензун развязал свой мешок и достал оттуда шкатулку, а вернее просто ящик из тонких досок с козьими шкурами, на которых были записаны молитвы и гимны. Когда он прочитал и спел их жрецам, это произвело впечатление, и старый послал молодого за письменными принадлежностями, чтобы переписать тексты. Пока старый жрец писал, молодой сходил на рынок и купил для них всех еды, простокваши и пива, а потом отнёс одежды Мензуна к ручью, чтобы постирать, а взамен принёс ему свою тунику.
Мензун задержался в храме на пару дней. Когда старый жрец переписал всё, что намеревался, он снова отправился в путь. Проходя через рыночную площадь, он заметил Акаба и Нишад. Они торговали со своей тележки. Ямеха и Каута же нигде не было видно.
– Благосклонны ли к вам сегодня боги торговли? – спросил Мензун, подойдя.
– Не более, чем всегда, – вздохнул Акаб. – Урожай в этом году хороший, и нам непросто всё продать.
– Я вам помогу, чем могу, – улыбнулся Мензун и громко спросил: – А хороши ли твои бобы? Полные ли стручки?