У Адских Врат
Шрифт:
«Без этого копа я чувствую себя в гораздо большей безопасности».
— Вы меня извините? — спрашивает он, берясь за телефон. Широкая, прямая спина Сундры удаляется по узкому коридору, ведущему к каютам и блондинке.
— Тед Стоун слушает.
— У меня хорошие новости и… хорошие новости. — Это шутка, но сухой голос Леона Бока не меняется, о чем бы он ни объявлял — о выигрыше в лотерею или о вспышке чумы. Кажется, единственное, что может оживить его, — это стильная обувь и высокая кухня. — Вы будете довольны, мистер Стоун.
Сердце Теда
— Наверняка я буду знать через час.
— А вторая часть? Это насчет копа? Второго раза я не выдержу.
— Он по-прежнему планирует вернуться только через неделю. У нас есть доступ к системе бронирования авиабилетов, так что, если он передумает, мы узнаем. Если он пройдет таможню, мы узнаем. Если он воспользуется кредиткой, тоже узнаем, и в любом случае в ту секунду, когда он попытается начать с того места, где остановился…
— Так что, если он вернется рано, я в полном порядке.
— Поверьте мне, он сломался. Если бы он мог говорить, то умолял бы.
Тед чувствует себя довольным, удачливым, процветающим. Это настраивает на философский лад.
— История запятнана кровью.
— Вы в безопасности.
Но через час Леон звонит снова.
— Мне нужно еще время. — Его голос бесстрастен, но полон такой злобы, что мог бы пронзить землю, дерево, саму судьбу… он такой тихий, что едва различим в телефонных проводах, привыкших собирать молекулы звука в слова обычных человеческих существ.
— Сколько времени? — уныло спрашивает Тед.
— Терпение — добродетель нищих, — вздыхает Бок.
— Умеешь хранить секреты? — спрашивает папа.
Третьеклассник Конрад взволнованно отрывается от домашнего задания. Холодный ноябрьский вечер он проводит в Полис-плаза, 1 — в гостях у кузена Марка из ОСР, Отдела служебных расследований. Последние два часа Конрад то писал доклад об Олдосе Воорте, ночном дозорном, поймавшем первого серийного убийцу Нового Амстердама, то выпытывает у Марка, что даже полицейские иногда воруют деньги, работают на гангстеров, бьют подозреваемых и употребляют героин.
Тот день, когда Марк объявил, что они возбудили дело против копа, работающего под прикрытием в Инвуде, был и горьким, и радостным для ОСР.
— Пташка улетит, Конрад. Этого воробушка уволят, но под суд он не пойдет.
— Почему? — с недоумением спросил мальчик.
— Ведомственные интересы, что бы под этим ни подразумевалось.
— Почему ты называешь его воробьем?
— Гангстер, разговоры которого мы записали, назвал его маленькой птичкой с большим аппетитом.
Теперь, хватая куртку, Конрад спрашивает папу:
— Мы поедем на место преступления?
— Нет.
— В суд — послушать, как кто-то из Воортов дает показания?
— Не сегодня, — отвечает Большой Билл торжественно и серьезно, возбуждая у Конрада любопытство, как всегда, когда мальчика ждет полицейский урок.
— Ну намекни!
Вместо этого «бьюик-лесабр» везет их в Гарлем и дальше, через мост Джорджа Вашингтона,
— Все считали, что его потопили немцы, — говорит папа.
Они сворачивают на север по Пэлисейдс-паркуэй у Форт-Ли, где в 1952 году детективы Воорты — в составе оперативной группы трех штатов — провели несколько недель в номере отеля, нянчась с Альбертом Сицилиано из криминальной «семьи» Бамбара. Они играли с ним в шашки и первыми пробовали принесенные для него макароны. Они заслоняли его своими телами, каждый день различными маршрутами доставляя его в окружной суд.
— Конрад, что ты почувствовал, когда услышал о Воробье?
Мальчик повторяет слова кузена Марка:
— Он бросает тень на всю полицию.
— Дядя Вим считал, что ты слишком молод для сегодняшнего урока, но я ему сказал, — папа подмигивает, — что комиссар умеет хранить секреты. Я обучаю его и тебя. Таковы внутренние правила. О том, что происходит, не болтать — ни друзьям, ни учителям, ни даже приятелям в управлении.
Они заезжают на небольшую парковку перед церковью из серого камня возле Пэлисейдс, к югу от Уэст-Пойнта. Внизу Конрад видит широкий, спокойный Гудзон. Восходящая луна ярко освещает палую листву. Конрад узнает машины на стоянке. Дядя Вим здесь, дядя Брам тоже. Приехали сержант Марк из ОСР, инспектор Уиллис Воорт и кузен Дитер, только что окончивший Полицейскую академию. Еще мальчик видит «форд», принадлежащий лейтенанту Джейн Воорт из Бей-Риджа.
Конрад знает эту церковь. Он бывал здесь во время одного из традиционных семейных пикников. Когда-то здесь находился перевалочный пункт для контрабандного серебра, которое Воорты перевозили во время Войны за независимость: оно предназначалось Франции в уплату за оружие.
— У нас особенные отношения с этой церковью, — говорит папа. — Мы жертвуем деньги. Они разрешают нам устраивать здесь чрезвычайные собрания.
— Какие чрезвычайные собрания?
— Терпение, дружок.
В церкви все кажутся очень серьезными, говорят тихими голосами — и все в гражданской одежде. Очень необычно: собралось столько Воортов, и ни одного в форме, думает немного напуганный мальчик.
Напряжение нарастает. В церкви холодно. В дымоходе воет ветер, взметает золу в камине. Папа усаживает сына в резное кресло в коридоре, под портретом сурового священника с высоким кружевным воротничком. За спиной священника в ночном небе плывет крест, к которому прибит окровавленный Иисус.
— Ради Бога, Билл, — говорит Вим. — Ему всего восемь.
— Заканчивай домашнюю работу. Жди, пока мы выйдем.
Дверь с грохотом захлопывается.
Следующие сорок минут Конрад слышит приглушенный разговор — время от времени голоса повышаются, — но стены глушат звук, и разобрать удается всего несколько слов. «Наказание». «Воробей». «Позор». «Предатель». Четко доносится голос Вима: