У черта на куличках

Романовъ Елень

– Это старые сказки, где ты их слышал?

– Рэда рассказывала.

Рае подхватил змея (тот тяжело повис у него на руках, так что заболело под мышками) и усадил к себе на колени.

– А кто ей разрешил? – строго спросил он Шего, прижавшего руки к бокам, как упрямая птица – крылья.

– Я просил ее.

– Когда?

–

Когда тебя не было.

Вечером колдун отчитывал ведьму: «Ты что, совсем дура?», – запрещая пугать Шего монстрами из старых сказок, а она ему: «Да он же сам просил. Вас тогда долго не было, и он перестал спать, подходить к огню, слонялся по дому, всё больше у входной двери, что мне было делать?». Нужно ли было просто спросить ее: «Скучал ли он без меня?». Или никогда не знать? Никогда не знать наверняка. Он ведь сам не скажет.

– И часто она тебе басни рассказывает?

– Нет. Почему ты сердишься?

– Я не сержусь.

– Но ты не отвечаешь мне, а только злишься из-за ерунды.

– Это ерунда для тебя?

– Что? Сказка о трехголовом чудище, которым ты меня крестишь?

– Ты не чудище.

– Не трехголовое. – Змей стукнулся лбом в грудь хозяина, и слова его провернулись в колесе пустоты между ними.

Они снова говорили об этом, когда Шего вернулся домой и его трясло мелкой дрожью. «Что случилось?», – спросила Рэда, но змей не ответил. Ведьма потянулась было к нему – он отпрянул и бросился наверх, перескакивая через ступени. Закрывшись в комнате, он упал на кровать, и, когда Рае вошел к нему, отвернулся к стене. Колдун сел рядом. Они оба молчали.

Шего заговорил первым:

– Мы ведь никто. Просто батарейки, которые можно легко выбросить, если перестанем работать.

– Нет, всё совсем не так, мы обручены, это кровный союз.

– Это только красивые слова, а по сути – простая сделка, чтобы отнять силу.

Рае смотрел на Шего, который повзрослел еще сильнее за один этот долгий день, ему было жаль того времени, когда он чаще смеялся и больше верил ему.

– Ты вечно повторяешь, что я не должен бояться, но как можно не бояться? У меня есть сила, но у нее же – равная слабость. Я видел, что такое вода и что мы перед ней.

– Мичера жалок и слаб, он не смог совладать ни с чужим огнем, ни со своим гневом.

– Не смог совладать

с гневом? – Шего резко сел на постели и отполз в самый угол, подальше от Рае, откуда начал шипеть на него, как настоящий змееныш. – Он же изуродовал Киру! А вы ему это позволили. Позволили безумцу нарушить закон и держать свою бракованную игрушку в клетке. А Киру живой, ты понимаешь это? Он живой, как любой из нас, почему же вы не защищаете его? Да что вы вообще о себе думаете? Ищете зверя вместо того, чтобы судить хозяина!

Рае слушал его, поворачивая на безымянном пальце серебряный наперсток, прячущий змеиный коготь под ним.

– В этом мире всегда прав господин. Хоть, помяни мое слово, Киру сам за себя еще отомстит.

– Как? Что он может сделать против колдуна, пришитый к нему силой изначального договора? И вообще, спросил кто-нибудь первого змея: хотел он появиться на свет? И последнего – кто спросит?

– Что за мысли у тебя? – нахмурился Рае.

– Почему мы не можем уйти?

– Куда?

– К людям.

– И что мы будем там делать? – Рае поднялся и подошел к двери, теперь и он начинал злиться. – Морочить им головы, чтобы тебя в пруд не бросили, а меня на костре не сожгли?

– Я хочу быть человеком! – выпалил Шего и тоже вскочил с кровати.

– Ты не знаешь людей!

– Рэда – человек. Зэй – человек. Ты – человек.

– И что? Ты разве перечислил святых? И при этом воображаешь, что где-то там отыщется кто-то еще лучше? Ты когда в Ад спускался – глаза закрывал, что ли?

– Тебе легко говорить, ты-то не чудище.

Колдун обхватил лицо змея и сжал свои пальцы на его щеках, чувствуя чужие зубы под кожей.

– Да неужели? – прошипел он с такой злостью, что напугал Шего. – Я забираю жизни и у детей. И кто же я таков, если не чудище? А?

Зверь вцепился в руку человека, заставив ее разжаться.

– Я не стану палачом, вы не заставите меня! – убежденно заявил он.

По щеке его побежала тонкая ниточка черной крови, выпущенная острым наперстком колдуна, и эта ниточка вовсе не была так уверена, как обладатель лица, по которому она стекала.

– У тебя нет выбора. Его просто нет. Как у волка, который никогда не сможет есть сено.

– Только потому, что во мне огонь? – Змей перехватил руку хозяина в молящем жесте, ища у него защиты и утешения, но не получил ни того, ни другого.