У любви не всегда красивое лицо
Шрифт:
До моих ушей донесся тихий вздох Кристин. Я опустил голову ожидая, что она мне скажет. Но она молчала, видимо, так же, как и я, не решаясь прервать молчание. Повисла неловкая пауза, и я уже хотел что-то сказать, но Кристин меня опередила:
– Эрик, если тебе кто-то сказал, что ты недостаточно хорош собой… - она замялась, наверное, пытаясь подобрать подходящее слово. Конечно, она не хотела обзывать меня уродом, - пронеслось у меня в голове, и я горько вздохнул. Пусть она замолчит, мне незачем слушать такую откровенную ложь. Но Кристин продолжила уже более уверенным голосом: - … то это вовсе не значит,
Да, я знаю, что могу на те деньги, что я зарабатывал в ресторане, купить себе нормальный дом, жить в тепле и уюте. Но я не могу. Я настолько привык к такой жизни – бродячей, отверженной, никому не нужной, - что не смог бы даже войти в дом, насыщенный тем, что я называл «благами цивилизации».
– Эрик знает, - я согласно кивнул головой, устремив свой взгляд на Кристин, которая явно чувствовала себя неловко, поскольку взволнованно теребила в руках свой носовой платочек. Я уже не в первый раз заметил у нее эту привычку. И откуда она появилась?.. Бросив на нее взгляд, я заметил, что она ждет продолжения, и договорил свою фразу: - Но это уже стало привычкой. Да и возиться с нагреванием воды слишком долго.
– Ну, если тебе так удобнее… – Да, любимая, мне так удобнее. Но тебе не понять этого… Тебе не понять, сколько всего мне пришлось пережить в своей жизни. Столько всего, что я теперь не обращаю внимания на такие мелочи. Столько всего, что…
«Стоп! – скомандовал мне мой внутренний голос. – Ты же обещал себе, что больше не будешь вспоминать об этом!»
Я помотал головой, стараясь избавиться от назойливых воспоминаний. Да, он прав. Нужно увести Кристин отсюда.
– Если Кристин желает - Эрик может показать ей свое рабочее место.
– Конечно, Эрик! – она улыбнулась мне, тем самым показав свое согласие, и последовала за мной. Я привел девушку в ту комнату, где было пианино и стол, заваленный горой бумаг.
Увидев пианино, Кристин невольно улыбнулась.
– Я так и думала, что оно здесь будет.
– Неужели?.. – я спросил скорее из вежливости, чем из искреннего интереса, поскольку меня немного задело то, что она настолько хорошо меня знает.
– Да! – она весело кивнула головой, все так же улыбаясь мне и совсем не догадываясь, что у меня внутри все переворачивается от одной ее улыбки.
– Я могла поверить в то, что ты переехал на заброшенный склад, но что у тебя нет пианино… – Она покачала головой, блеснув на меня лукавым взглядом из-под полуопущенных ресниц: - В это я никогда бы не смогла поверить. Ты и музыка… это неделимые вещи.
И снова при ее словах у меня заныло сердце – когда это она успела так узнать меня? Когда успела изучить, словно я какой-то экспонат в музее? Лично мне казалось, что я о ней ничего не знаю… Она была для меня загадкой и тайной, которую я, несмотря на все старания, никак не мог разгадать.
– Почему ты не остался жить у Надира? Ведь мне показалось, что вы все еще дружны. Или нет?
– зачем тебе знать это, любовь моя? Ты же и так уже знаешь обо мне гораздо больше, чем я сам. Так зачем ты спрашиваешь? Я метнул на нее быстрый взгляд и увидел, что ей действительно очень интересно, и она с нетерпением ждет ответа.
– Эрик не мог больше оставаться
– Почему же? Что случилось, Эрик? – голос Кристин был заинтересован и немного взволнован. Она, кажется, хочет знать обо всем, что происходит в моей жизни. Ну что ж… Пусть знает.
– Эрик… Эрик случайно обидел сына Надира, но он не хотел. Алиша наговорила Эрику ужасные вещи. Эрик не вернется туда. Он не будет жить там, где его никто не ценит! Хотя… Эрику не привыкать к пренебрежению, его никто не ценит.
Кристин молчала, глядя в пол, а потом вдруг сказала:
– Я всегда ценила тебя и то, что ты для меня делал… – нет, пусть не врет мне! Может, я и заслужил того, что она меня бросила, но того, чтобы мне лгали прямо в лицо, я точно не заслужил!
– Если бы Кристин ценила Эрика, она бы не оставила его умирать.
– Что?
– Кристин в удивлении распахнула глаза. Ее голос немного охрип, но она продолжала смотреть мне в глаза, хотя давно должна была извиниться, по крайней мере, я так думал. Зачем она снова врет и притворяется? Но Кристин, казалось, не понимала, что своим притворством причиняла мне еще большую боль, поскольку продолжала сверлить меня взглядом: - Оставила умирать? Я? Ничего подобного!
Гнев застучал в моих висках. Я застонал и схватился за голову. Я боролся с этой яростью на протяжении всех этих лет, но теперь мне казалось, что еще чуть-чуть – и я взорвусь от всей этой обиды и боли, которую мне пришлось пережить. Как она смеет стоять тут и делать вид, что ничего не было? Как может лгать мне прямо в глаза? Боже, помоги мне…
– Как Кристин смеет это отрицать? – мой голос уже срывался на крик. Я стоял и почти рычал на нее, а она молча стояла, не сводя глаз с моего лица. – Эрик умер бы, если бы не Надир! Эрик истек бы кровью, а Кристин было бы все равно!..
– Но… Я ничего не понимаю, - она была бледнее обычного, но все еще отказывалась хотя бы признать то, что сама бросила меня. Кристин растерянно взглянула на меня, а потом потупилась в пол и нахмурилась, будто прокручивая в голове моменты того утра. Я отвернулся от нее, сжимая лицо в руках. А потом до меня донеслись ее слова: - Ты ведь бросил меня тогда… Ты!
– Я?! Да неужели?
– я резко повернулся и оказался лицом к лицу с Кристин. Зачем она вообще пришла? Зачем разбудила те чувства, которые дремали в моей душе?
– Эрик лежал в снегу, весь в крови! Он видел Кристин, он хотел позвать ее, но не мог! Эрик молча истекал кровью и наблюдал, как Кристин бросается на шею своему бывшему жениху!..
Я почти кричал, высказывая ей в лицо все обиды, всю боль и разочарование, которые таились в моей душе столько лет… Но она все еще не признавалась. В мое сердце начало закрадываться сомнение. Какого черта она выглядит такой растерянной? Куда делось её тогдашнее хладнокровие, когда она, не оборачиваясь, оставила меня на погибель? Зачем она делает вид, будто не понимает, о чем я говорю?
Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь хоть немного взять себя в руки. Затем медленно открыл глаза. Она все еще стояла прямо передом мной, теребя в руках платочек, а затем подняла на меня растерянные глаза: