У меня к вам несколько вопросов
Шрифт:
Если ты встречаешься с кем-то особенным, вы идете туда, где тепло и уютно или как минимум романтично, как здесь.
Майк покраснел — даже если я не очень различала цвет его щек, я поняла это по его глазам, по внезапному наклону головы, — и хотя я могла бы сказать, что я, разумеется, не это имела в виду, что я говорила не о нас, не об этом моменте, я продолжила развивать свою мысль.
— Единственное, почему Омар, у которого был кабинет с диваном, мог бы отвести ее в сарай, это если бы он заранее все решил. Но это ни с чем не сходится. Ни с тем, что ее бросили в бассейн (явно из-за паники), ни с теорией обвинения
Майк сказал:
— Хорошо бы они выяснили, как открывался этот выход, каким ключом и все такое. Я поражаюсь, что они не обследовали каждый дюйм этой двери в девяносто пятом.
Еще кое-что стало меня беспокоить: зачем понадобилось вам вести ее туда? Ваш дом отпадает, это понятно. Но почему не в свой класс? Не в хоровую комнату? И у вас была машина, как и у Омара. Сарай ведь грязный. Я уже не впервые поразилась несуразности этой картины: вы в ваших отглаженных брючках расчищаете себе дорогу через паутину и сломанные барьеры. Или это Талия отвела вас туда? Показала вам как открыть дверь? В темноте и в пыли. Она не понимала, как облегчила вам задачу.
Я сказала:
— Я пиздец как замерзла. Давай я отведу тебя на эту вечеринку. У них хорошая выпивка.
18
Похмелье плюс предупреждение от Гектора были достаточными причинами, чтобы я все утро провалялась в номере. Я только спустилась за завтраком на вынос (холодный неразрезанный бейгл, пакетик сливочного сыра, хлипкий пластиковый ножик), после чего вернулась в постель и стала смотреть канал «Дом и сад». Была суббота — в суде никто не выступал, ждать было нечего, кроме шумихи по поводу видео Дэйна. Пока что все комментарии под ним были от фанатов Дэйна, которые с ним соглашались или не соглашались и обсуждали то немногое, что им удалось найти в интернете. Они были взволнованы, но там не было ничего от людей, знавших вас.
Я снова заснула, но меня разбудил стук в дверь, несмотря на табличку «Не беспокоить». Был час дня. Я увидела в глазок Ольху и захотела закричать, чтобы он уходил, и все же кричать я не хотела, поэтому открыла дверь и втянула его за руку. Я сказала:
— Ты рехнулся.
— Меня тут вообще нет!
Ольха был в спортивной куртке поверх футболки со словами «Purple Rain» [74] и казался даже выше, чем мне запомнилось. Я вечно забываю, как долго растут мальчики. Он сказал:
74
«Purple Rain» (Пурпурный дождь (англ.)) — название альбома и заглавной песни Принса, хит 1984 года.
— Вы должны это увидеть. — И присел на край моей кровати, достав телефон.
Я сказала:
— Надеюсь, это котики с «Ютьюба».
— Это главный следователь полиции штата из отдела по особо тяжким. Вчерашний последний свидетель.
— Дуайт Будро?
Я взглянула на видео на паузе. Это был древний старик. Я прикинула, что в 1995-м, когда я разговаривала с ним за кухонным столом мисс Вогел, он должен был вот-вот выйти на пенсию. Я сказала:
— Тебе нельзя показывать
— Поэтому я это не прислал! Поэтому пришел сюда!
— А в двух словах не можешь рассказать?
— В основном могу, но есть один момент, который вам надо услышать, потому что это ржака. Окей, Эми шаг за шагом разбирает расследование, начиная с того, как с ним связался судмедэксперт. В основном скучища адская. Та же бюрократия, только вслух. А потом разбирает стенограммы допросов, все эти вещи, до которых ему не было дела. Кто-то из учителей сказал, что успеваемость Талии резко ухудшилась, и она такая: «Вы достали ее дневник успеваемости?» Не достал. И все в таком роде. Миллион всего такого — чем дальше, тем больше. Судья такой, наверно: «Вот черт». В общем, я сейчас включу это видео с котиками, и если вы случайно что-нибудь услышите, то это просто неудачное стечение обстоятельств.
Он нажал плей и положил телефон на кровать. Я стояла, опираясь о комод, в трех футах от кровати, словно какой-то ярд мог гарантировать мою законопослушность. [75]
Голос Эми Марч:
— Восьмого марта тысяча девятьсот девяносто пятого года, в среду, у вас была встреча с доктором Мэри Эллен Калахан, директрисой школы Грэнби — все верно?
Старческий голос, хриплый и вялый:
— М-да.
— А это — ваши заметки с той встречи, так?
— Да.
75
3 фута ? 1 ярд ? 1 м.
— Вы могли бы прочитать вслух эти подчеркнутые строки? У нас для вас есть микрофон.
— Я не могу их прочитать.
— Окей, если мне позволит суд, я прочту сама. — Судья что-то пробормотал. — Здесь говорится: «Доктор К предлагает, чтобы мы обратили внимание на людей из кампуса, достаточно сильных, чтобы поднять и бросить в бассейн сопротивляющегося человека. Не учеников, не учителей». Вы признаете, что написали это?
— Если почерк мой, значит, написал.
— Вы последовали этому совету доктора Калахан?
— Я не скажу, что мы получали от нее указания, но да, мы, конечно, смотрим, кто достаточно силен, чтобы поднять девушку-подростка, засунуть ее в этот купальник, принимая допущение, что ее заставили силой, и бросить в этот бассейн.
— Детектив Будро, сколько весила Талия Кит на момент смерти?
— Не припоминаю.
— Талия Кит весила сто десять фунтов. [76]
— Окей.
— Это совсем немного для ее роста. Ее вес был значительно ниже нормы.
76
110 фунтов = 50 кг.
— По моему опыту человеческие тела неповоротливы.
— Значит, нужна необычайная физическая сила, чтобы поднять девушку весом сто десять фунтов?
— Да.
— Можете привести в пример кого-то, кто достаточно силен для этого?
— Пример?
— Какой человек мог бы поднять подобное тело?
— Спортсмен. Кто-то крупный. Не эти ваши пятнадцатилетние мальчики.
— Как по-вашему, восемнадцатилетний кандидат в олимпийскую сборную по лыжным гонкам мог бы поднять сто десять фунтов?