У роз нет запаха и вкуса

Болейн Лея

Служанка постучала в дверь кабинета и отошла с полупоклоном. Я подождала, пока двойные створки распахнутся, прекрасно зная, что для этого мужу не придётся вставать из-за широкого дубового стола. Магистр Мортон не нуждался в помощи рук для исполнения многих своих простых желаний.

В рабочем кабинете хозяина Койнохолла, как обычно, царил идеальный порядок. Здесь всё было чисто и выверено от и до: чугунные фигурки девяти богов расставлены от меньшей к большей, пепельница чиста настолько, что в ней можно подавать суп, а бумаги в корзине для бумаг не смяты неаккуратными комками, а разрезаны на аккуратные прямоугольники и сложены стопкой.

Гость оказался всего один.

— Познакомься, Альяна. Это сэр Вильем

Хоринт, мой ученик. Он будет жить в Койнохолле до окончания лета. Хоринт, это моя жена, леди Койно Альяна. Надеюсь… — Мортон постучал пальцами по столу, и на что он надеется, я так и не узнала. Подняла голову — до этого я привычно изучала узоры на каменной плитке пола — и посмотрела на стоящего у стола высокого и худощавого молодого человека.

Он мне не понравился.

Не понравился настолько, что я поспешила отвести взгляд от его неуместно красивого лица в обрамлении длинных светлых волос, одновременно насмешливого и смущённого. Совсем юный холёный красавчик, маменькин сынок, от которого за версту веяло благополучием и надёжной родительской поддержкой за обе руки. Белая рубашка, дорогие запонки, идеально отглаженные брюки с ровными стрелками, блестящие ботинки, застёгнутый на все пуговицы жилет с маленькой серебряной брошью в виде какого-то цветка — мне хватило буквально одного взмаха ресниц, чтобы разглядеть детали и убедиться в своих впечатлениях.

— Рад знакомству, леди Койно. Имение магистра Койно славится своими розами, но никто не предупреждал, что самая прекрасная из них будет не алой, а золотой.

Это что, намёк на мои рыжие волосы?

Голос у мальчишки был обволакивающе-мягким, и даже почти не зная настоящей жизни за пределами ограды Койнохолла, я легко могла вообразить этого праздного прожигателя жизни в светских салонах, небрежно потягивающего вино и цедящего бессмысленно-пафосные слова о войнах, литературе и проблемах международной экономики, в которых он сам понимал едва ли если треть. Могла поспорить на что угодно, что он знаком со всеми пороками общества, доступными золотой молодёжи: курительными трубками с толчёной зеленью, легкодоступными девицами-танцовщицами, алкоголем и азартными играми…

Мне-то что!

— К сожалению, Альяна простудила горло и потому ей больно говорить, — обманчиво учтиво произнёс Мортон, но я знала, что в этом голосе прозвучала угроза.

— Простите, мне… приятно взаимно, — хрипло отозвалась я — горло сдавило, так что притворяться особо и не требовалось. А потом до меня дошло сказанное: ученик? Поживёт здесь до конца лета?!

Как-то это всё не вязалось с обликом мальчишки — юного прожигателя жизни. Впрочем, не исключено, что его ссылка сюда — наказание за какой-то проступок. Уложил в постель не ту девицу, проигрался больше положенного… На месте родителей я сочла бы, что общество и наставничество сэра Мортона Койно — самое подходящее наказание за что бы то ни было.

Меня заранее раздражало его присутствие, пусть даже видится мы будем редко — но моего мнения, разумеется, никто не спрашивал.

— Я собирался уезжать прямо сейчас, но из-за приезда Вильема мои планы изменились, — сухо проговорил Мортон. — Однако завтра мне придётся покинуть имение на несколько дней. Собственно, Альяна, я вызвал тебя по двум причинам: чтобы ты знала о присутствии в доме нового лица, и чтобы ты открывала нашему гостю библиотеку.

Я постаралась продемонстрировать удивление одной только слегка приподнятой бровью.

— На ней стоит защита, снимать которую слишком долго и трудоёмко. В моё отсутствие открывать двери в библиотеку может только представитель семьи Койно, так что будь любезна утром в девять открывать двери, чтобы впустить Вильема, и днём в тринадцать часов выпускать его на обед. Да и его это будет дисциплинировать.

— Думаю, для леди девять утра это слишком рано! — подобострастно

возразил белобрысый хлыщ. Какие у него контрастно тёмные глаза, ресницы и брови на пару тонов темнее волос, узкие губы и тонкий прямой нос. Лицо воплотившейся в человеке хищной птицы… Я моргнула, и наваждение спало, на щеках смазливого красавчика показался лёгкий румянец.

— Моя жена всегда встаёт рано, не беспокойся, — равнодушно перебил его Мортон. — Я вернусь самое больше через десять дней, занимайся, твоё первое задание весьма объёмно. Надеюсь, у меня нет поводов для беспокойства?

Это прозвучало как-то двусмысленно, даже хлыщ отвёл взгляд, а я постаралась сказать как можно твёрже:

— Мортон, мне стоит принять настойку от горла, оно действительно болит очень сильно. Пожалуй, я пойду к себе.

— Конечно, дорогая. Я принесу тебе вечером ещё.

И я снова услышала угрозу в его словах. Стоило ли быть столь чувствительной к ним, если я всё равно ничего не могла исправить?

* * *

Ночь наступила неотвратимо, а сон не шёл. Я стояла у окна, думая о том, что хоть магического дара мне по сути всё равно что не досталось, но чувствительность, склонность к предчувствиям определённо имелась. И когда замок в моей двери щёлкнул, я даже почти не вздрогнула. Выдержала паузу — и только потом обернулась.

Сердце защемило, неприятно, хотя, казалась бы к любым неприятным сюрпризам со стороны Мортона я была готова. Но не к тому, что он будет один.

Последние пять лет он ни разу не приходил ко мне вечером один.

После первого года, когда ему нравилось просто брать меня силой, преодолевая всяческое сопротивление своими мерзкими магическими штучками, Мортон перенёс тяжелейшее воспаление лёгких. Каждый день я искренне желала ему скоропостижно и мучительно скончаться, однако он выкарабкался и достаточно быстро восстановил форму, но его постельные предпочтения изменились. Спустя две недели после того, как уехал неотлучно дежуривший у постели мужа во время болезни лекарь, Мортон появился в моей спальне. И не один — за ним, сально ухмыляясь, шёл его камердинер, Самсур Шнайд, коренастый тип лет сорока с лицом в застарелых оспинах. Не сказав мне ни слова, Самсур обошёл хозяина и опустился в кресло. Как и сейчас, тогда я стояла у окна, думая о том, что лучше всё же выпрыгнуть в него и получить отсрочку, чем…

Мортон перехватил меня за предплечья, толкнул на кровать, а горло сдавило уже знакомым ощущением нехватки кислорода.

…нет, третьего в нашей постели не появилось. Несмотря на весь свой извращённый ум, магистр Койно был собственником и не собирался делится ценной игрушкой. Но отчего-то ему хотелось, чтобы на нас смотрели.

И Самсур смотрел, не отрываясь.

Я чувствовала кожей его липкий и жаркий взгляд, когда Мортон снимал с меня платье и ставил в одну из своих излюбленных поз — так, чтобы я упиралась в жёсткий матрас коленями и локтями. Я опустила голову, стараясь, чтобы волосы закрывали мне обзор на Самсура, сидевшего почти что на расстоянии вытянутой руки. В ту самую ночь Мортон сжал пальцы на моих бёдрах и вошёл в меня так резко, без подготовки, что я застонала от боли и неожиданности: природа наградила его очень широким и толстым орудием, и я никак не могла привыкнуть к болезненности первого проникновения. А потом муж намотал на кулак мои волосы, не давая мне возможности спрятаться, укрыться. Конечно, глаза я зажмурила, но взгляд Шнайда скользил по моему лицу, пока муж толкался в меня, так ритмично и резко, будто кто-то невидимый отхлопывал ему ритм. Несмотря на то, что никакого удовольствия для меня не было и в помине, в ответ на эти толчки выделялась какая-то предусмотренная милостивой природой влага, и скоро комната наполнилась непристойно-чавкающими звуками шлепков — его тугие яйца ударялись о мои ягодицы. Шлёп-шлёп-шлёп…