У врага за пазухой
Шрифт:
– Самсонова у меня одна такая, – после небольшой паузы отвечает Василий. – Я бы и рад повесить на ее плечи какую-нибудь светскую хронику. Задолбался уже нервничать каждый раз, когда кто-то обещает прикопать ее или пустить по кругу в темном лесу. Но эта заноза…
Вместо того чтобы продолжить, он опускает взгляд на стол и тяжело вздыхает.
– Бедовая?
Еще одна категория женщин, которых я обхожу стороной. Не в мои сорок трепать себе нервы с подобными дамочками. Хватает перед глазами примера племянника с его зазнобой.
–
После двух ударов в дверь, та распахивается.
– Шеф, не занят? – доносится знакомый голос.
– Кира, а я вот, собственно, хотел… – начинает мямлить Ломоносов.
– Вась, последний материал – полное дерьмо! Фотографы вообще видели, что снимали? Я на телефон лучше делаю!
Причина моей недавней контузии подлетает к столу главного редактора и веером бросает фотографии.
– Кир, я бы хотел тебя с кое-кем познакомить. – Ломоносов приминает свои буйные кудри.
Лишь после этого восходящая звезда отечественной журналистики решает посмотреть в сторону гостя – меня.
– А мы уже знакомы! – Самсонова скрещивает руки на груди. В глазах ни намека на испуг. – Ярослав Борисович Вольский. Вы по делу или жаловаться явились? – Она оборачивается к своему начальнику: – Если что, я могу все объяснить.
Глава 3
Кира
Вечер того же дня
Мой первый муж вначале сказал: «Давай разведемся!» – и только после этого прыгнул в постель к любовнице. Со вторым, к сожалению, пришлось испытать весь спектр эмоций, положенных брошенным женщинам.
– Слушай, ну он все же урод. Трахнуть твою племянницу – это вообще запредел! – охает моя подруга и одновременно соседка по гаражу Ира.
– Пределов нет.
– Эта коза тоже хороша! Ты ее в дом впустила, разрешила пожить, пока место в общежитии ждет, а она тебя на семейном ложе подвинула. Охрененная благодарность.
– Подвинуть можно только имущество. Движимое. А Паша…
– Парнокопытное! – подсказывает Ира, пока я в муках пытаюсь подобрать правильное слово.
– Наверное. – Нет никакого желания спорить.
– И что сейчас? – Подруга смотрит с тревогой.
Из нас двоих она, похоже, единственная, кто переживает. Я, в отличие от нее, не способна даже злиться. Внутри словно кто-то сорвал стоп-кран. Бесконечное торможение и прострация.
– Ир… а что я могу? Ничего нового.
Ловлю себя на мысли, что дико хочется курить. Забытое желание. Не с моей нервной работой убивать себя еще и никотином. Тут бы пулю не схлопотать! И все же…
Губы саднит, а руки, будто сами по себе, отчаянно тянутся к сумочке, на дне которой уже больше года валяется одинокая сигарета – мой страховой парашют на случай ПП – полного пиздеца.
– Опять ввяжешься в какое-нибудь опасное расследование? –
– Кому-то ж нужно этим заниматься, – жму плечами. – Зарплату мне не за красивые глаза платят.
– Кира, тебе не в журналисты нужно было идти, а в саперы. Там тоже адреналин, но шансов уцелеть все же больше.
– Меня бы не взяли. Такая роскошь доступна только мальчикам. А я… – Повернувшись направо, как в зеркало, смотрюсь в окно своей машины.
С первым мужем еще пыталась быть привлекательной, следила за модой и весом. Наряжалась, красилась, словно моих двадцати лет недостаточно, чтобы быть самой-самой.
После развода стало все равно. Вместо походов по салонам красоты я засела за конспекты, умудрилась влезть в парочку громких журналистских расследований. На радостях забыла, что все мужики Ко, и снова выскочила замуж.
В отличие от первого мужа, Пашу мало интересовало соблазнительное белье или свежая стрижка. Больше всего он любил секс. На этой его любви мы почти безболезненно протянули три года.
Днем я затрахивала себя работой, старалась доказать всем и каждому, что женщина тоже может быть серьезным журналистом. Отращивала акульи зубы. А ночью трахалась с мужем.
Без особого огня, но до отключки, которая была просто необходима психике.
С таким графиком и «заботой» о себе к двадцати девяти я превратилась в моль… Тощую, без сисек и задницы, неприметную, серую, с большими глазами, маленьким носом и немодными, совершенно обычными губами.
Выцветшая копия молодой Мег Райан. Блондинистый двойник, который так задолбался со своей работой и непутевой личной жизнью, что в двадцать девять тянет на старуху.
– Ты офигенная! – с уверенностью произносит Ира. – Просто… немного подустала.
– Как «Волга» Иван Иваныча, – киваю я в сторону соседского гаража.
Когда-то в нашем гаражном кооперативе все принадлежало чиновникам и прочим шишкам. Сейчас от прежнего «величия» осталась только «Волга» соседа. Да и та покрылась ржавчиной.
– Нет, его колымагу уже ничего не спасет. Только пресс. А тебя… – Сощурившись, подруга прикусывает губу.
– Еще скажи, что меня тоже пресс.
– Он самый! Мужской, горячий, и обязательно с кубиками.
Так и хочется закатить глаза или рассмеяться, но неожиданно вспоминается упакованный в дорогой костюм торс Ярослава – чтоб его – Вольского, и по телу табуном мурашек пробегает дрожь.
Только с моим везением можно было так встрять. Сам Вольский. Племенной жеребец, а не мужчина. Тот редкий экземпляр, который с возрастом стал только привлекательнее.
Идеальный вариант «пресса», под которым можно забыть предателя мужа. Одна проблема – Вольский не случайный знакомый, не ловец одиноких женщин из Тиндера и даже не цель нового расследования.