У врага за пазухой
Шрифт:
– Подождите пару минут. Скоро закончу. – Это не предложение. Приказ. И отнюдь не детям.
В обычной ситуации я не стала бы слушаться. Ни за что! В журналистике, как в уголовном розыске, ждать и мучиться должна вторая сторона, иначе толка не выйдет. Но Вольский не позволяет возразить.
Распорядившись, он тут же подзывает к себе ближайшего мальчишку и продолжает тренировку. Не обращая на меня никакого внимания, показывает удары, заставляет оттачивать подножки, устраивает мини-спарринги с каждым из своих учеников.
Никогда
Вольский двигается совсем не так, как боксеры в телевизоре, – он похож на огромную пантеру. Осторожную и опасную. Каждый удар рассчитан с ювелирной точностью. Каждый блок будто непрошибаемая стена.
Ярослав завораживает как питон Каа в мультике про Маугли. На мгновение даже ощущаю себя тем самым бандерлогом – готова слушать и исполнять. Какой-то древний табунный инстинкт! Раньше этот мужчина на меня не действовал, а теперь словно обухом по голове.
Из гипноза выводит сам Вольский.
– Со мной на сегодня все! – кивает он парням. – Остались скакалка и отжимания. С этим справитесь сами.
– Ярослав Борисович, спасибо, – хором разносится по залу.
– Работайте!
Вольский поворачивается ко мне. В карих глазах что-то нечитаемое. То ли пожары, то ли костры святой инквизиции.
– А вы ждите здесь. Сейчас поедем!
Как и в первый раз, он не удосуживается что-либо разъяснить. Едва спрашиваю: «Куда?» – этот гад исчезает за ближайшей дверью, оставив меня с мальчишками.
Такая манера общения уже не просто злит, а конкретно бесит.
Не я назначала это интервью. Моя цель не Вольский, а бывший вор в законе по прозвищу «Китаец». И вообще… во вчерашней маминой истории не все гладко, профессиональное чутье так и вопит: «Там что-то темное!» Но воспоминаний о пролитых вечером слезах хватает, чтобы засунуть в одно место все свое воспитание.
Толкаю дверь, за которой скрылся Вольский.
– Мы договаривались на одиннадцать! Вы сами назначили… – Остаток фразы я проглатываю. Буквально, вместе с внезапно образовавшейся во рту слюной. – Черт, – шиплю секунду спустя и усилием воли отвожу взгляд от голого мужского торса.
Идеального, без усушенных кубиков, но плоского. С литыми косыми мышцами и кучерявой дорожкой от пупка до края полотенца… на бедрах.
– Чертом меня еще не называли, – с бархатной хрипотцой произносит Вольский. – Обычно кричат: «О господи!»
– Вы сообщили моему шефу, что готовы дать интервью, – Игнорирую последнюю фразу этого мерзавца и свои внезапно вспотевшие ладони.
– А вы такая пунктуальная?
Перед глазами пролетает полотенце. То самое, белое, которое мгновение назад было на упругой заднице Ярослава – чтоб его! – Борисовича.
– Представьте, да. – Я разглядываю полку с кубками.
– Отправьте свои данные в Красную книгу.
За последние десять лет брала интервью в самых разных обстоятельствах. Как-то даже с дулом у виска. Однако интервьюировать голого мужчину пока не приходилось.
– Вы сказали, что мы куда-то поедем… – пытаюсь отвлечься.
– Завтракать. Здесь недалеко есть неплохой ресторан.
– То есть вы решили сначала обаять меня детишками, а потом добить завтраком в ресторане?
Пока рассматриваю награды Вольского, он подходит ко мне и кладет руку на спину… чуть ниже талии. Уровень – «Интимно».
– Я так плох, что нужны детишки и еда?
С короткого расстояния его голос действует как гребаный эхолот. Всем телом ощущаю непривычную вибрацию и дрожь.
– Вы не в моем вкусе. – Отбрасываю глупую скромность и смотрю этому гаду в глаза.
– До вчерашнего дня я считал так же. Что такие, как вы, не в моем. – Губы Вольского искривляются в плотоядной улыбке.
– А сейчас? – спрашиваю я и тут же ругаю себя за этот вопрос.
Глава 6
Ярослав
С серой мышкой срочно нужно что-то делать. Неправильная дамочка ломает к херам все мои стереотипы. Вначале отворачивается, когда устраиваю для нее стриптиз, а затем наезжает, когда узнает, что повезу кормить.
Пожалуй, ее нужно даже не в Красную книгу, а в какую-нибудь о динозаврах.
– А сейчас…
Тело отвечает на вопрос вместо меня. Достаточно придвинуться чуть ближе, и член доходчиво объяснит, что мне надо и насколько срочно. Дико хочется так и сделать, хоть на секунду вжаться ноющим стволом в плоский живот. Но притормаживаю себя.
– …сейчас я пытаюсь понять, чем заслужил такое раздражение.
Это самый скромный вариант ответа, который пришел в голову.
– Считайте, что это аванс. – Акула задирает нос и, будто потеряла ко мне всякий интерес, делает разворот на сто восемьдесят градусов.
Мы с «флагштоком» стоя наблюдаем, как она выходит из раздевалки, и передергиваем. Я – шеей. Он – твердокаменной головой.
***
Уж не знаю, что влияет на журналистку, но в машине Самсонова тише воды, ниже травы. Словно боится аварии, внимательно следит за Федором, моим водителем, и улыбается чему-то своему, женскому.
– Есть повод для радости? – прекращаю нашу затянувшуюся молчанку.
– Да так… кое-какие выводы.
– Поделитесь?
– Интересно за вами наблюдать. – Кира щурится. Примерно так же, как на паркинге перед «наездом». – Дорогой офис в центре города, успешная компания, автомобиль с личным водителем… и детская секция по боксу.
– Не сочетается? – Я чешу левую бровь.
– Мягко говоря! Тянете на статус уникального.
Официально интервью еще не началось, но хватка уже ощущается.