Убить миротворца
Шрифт:
Командор на секунду сбился, увидев, как краснеет, стремительно и неудержимо, его подчиненный. А Сомова не вовремя посетило озорное видение: взмыленная Катькина спина, белая, широкая, замечательная любимая спина, подергивается, попадая в такт его собственным движениям, а вокруг такое шумовое оформление, что будь Судный день, то ангелу-трубачу пришлось бы со стыда об колено сломать свою никчемную дудку.
— …эээ… — с некоторым сомнением продолжил командор, — видите ли… Семья это что-то вроде машины с многочисленными трущимися частями…
Сомов сделался краснее вареного рака, и его командир поспешил добавить:
— …в
— Я вас понимаю.
— Черта с два. Сытый голодного не разумеет. Иными словами, колебание в день свадьбы способно разрастить сначала до ссор, потом до взаимной неприязни, а через год-другой напременно обернется катастрофой. Поверьте. И, во-вторых, сочувствовать мне не стоит, и по другой причине. Я, собственно рад был развестить. Колоссальное облегчение. Досадую лишь из-за Саши. Жаль, не сумел я сделать счастливым существо, которое мне доверилось.
Вяликов сделал паузу, но капитан-лейтенант пропустил свою реплику. Он мучительно боролся с виртуальной супругой, пытавшейся перевернуться. «Если перевернется, — думал Сомов, — кранты. Жди непоправимого».
— Сейчас я женат на рейдере «Бентесинко ди Майо»…
Эта фраза неожиданно избавила Сомова от лукавого видения. Он представил себе бронированную спину с лючками, надстройками, антеннами и ракетными портами, подергивающуюся в такт… о! и оторопел.
— …и не смею позволять себе сомнения. На этот раз они могут обернуться гораздо печальнее — и для экипажа, и для корабля. Мне необходима полная уверенность. Малейший риск здесь столь же неуместен, как и при выборе спутницы жизни. Люди, поколебавшие эту уверенность хотя бы один-единственный раз, должны быть заменены как перегоревшие детали. Старая флотская мудрость: нервных — за борт. Иначе сгинут все. Надеюсь, мне удалось ясно выразить свою мысль. А, Виктор Максимович?
— Да, Даниил Дмитриевич.
— Рад, что вы со мной согласны. Надеюсь, наша беседа останется у вас в памяти, а некоторые ее… эээ… подробности не превратятся в сплетни.
— Конечно.
— По поводу вашего участия в давешнем инциденте я принял следующее решение. На вас было дано представление к Синявинскому кресту. Если бы не ваше судостроительное прошлое, плавать бы нам всем глыбами льда вокруг планеты Сатурн. Я было хотел отставить… Но, по зрелом размышлении, пришел к выводу, что лишать вас заслуженной награды неправильно. Крест вы получите. Но в следующий рейд не пойдете.
«Вот позорище!» — подумал Сомов и, кажется, подумал вслух.
— Совершенно с вами согласен. Позорище. Подумайте, стоило ли идти на поводу у этой… бестии. Впрочем, у вас появится шанс вернуться на «Бентесинко ди Майо», если комендант базы на Астре-4 сообщит мне о вашей образцовой службе в течение всего времени, пока нас не будет. Тогда и поговорим. Вам ясно, господин капитан-лейтенант?
— Так точно, господин командор.
— Можете идти.
Госпожа старший помощник, непробиваемая и недосягаемая, смущенно сказала ему:
— Извини, Виктор. Мне жаль, что все получилось так нелепо.
— Я виноват, Лена.
Позднее, перебирая в уме подробности разговора с капитаном корабля, Сомов поправил его:
Глава 2
Свобода, равенство, «Братство»…
Июнь 2105 года, день не имеет значения.
Московский риджн, дистрикт не имеет значения.
Дмитрий Сомов, 12 лет, и некто Падма, возраст не имеет значения.
Что такое линейный инспектор-плановик на транспорте? Для многих — важная птица, обеспеченный человек и даже, быть может, большой начальник… Как-никак федеральный служащий 11-го разряда! Ниже него простой инспектор, старший менеджер, менеджер, менеджер-ассистент, куратор, подкуратор и так далее, вплоть до ничтожного менеджера по продажам и станционного смотрителя — 20-й и 21-й разряды. Весьма солидно. Кое-кто счел бы положение линейного инспектора пределом мечтаний. В переводе на армейские чины — премьер-капитан. Для тридцати двух лет это далеко не худшая карьера.
Но! Если подумать… Выше будет старший инспектор, генеральный инспектор, директор, исполнительный директор… и так далее, вплоть до недосягаемой вершины федерального министра, — 3-й разряд, выше транспортнику забираться не положено. У старшего инспектора жалование составляет 3400 евродолларов. И это, Разум побери, решило бы кое-какие проблемы!
Каково быть ровно посередине служебной иерархии в тридцать два года, знать свое место и понимать свою перспективу: ты неплохо начал, на тебя как будто даже ставили, но все блестящее, кажется, закончилось! Ты застрял. И теперь многие сбросили тебя со счетов, не видят в тебе конкурента, а зубастые волчата из молодых уже точат клыки на твою должность. Чем тебе прикрыть мягкое место пониже спины, если самые сильные консорции брезгуют тобой, не хотят воспринимать тебя как солидную фигуру с будущим, а слабым консорциям… кто бы помог самим! Слишком быстро ближние начинают понимать: твои дела в застое, ты ослаб…
Дмитрий Сомов пятый год числился в линейных инспекторах.
Спасение могло прийти к нему только с одной стороны. Но такого спасения он и жаждал, и боялся. Впрочем, от Дмитрия не зависело — приблизить или отдалить его приход.
С недавних пор он с каким-то шальным интересом выискивал информпрограммы об участившихся случаях амнезии и впадения в детство. Медики то искали инфекцию, способную вызывать настоящие пандэмии, то объясняли все приступами массового сумасшествия, нередко вспыхивающего в жестких урбанистических условиях… Первая волна «беспамятства» прошла в сто десятом — сто четырнадцатом годах. Теперь набирает силу вторая. Конечно же, делается все возможное… Как обычно.
Вирус впадения в детство? Психоз впадения в детство? Не смешите. Он помнил кое-что, случившееся, когда ему было двенадцать лет. Наутро после дня рождения он открыл глаза и увидел у изголовья незнакомого мужчину. Доброжелательно улыбающегося. Ничуть не хуже Грасса, — впоследствии пришел к выводу Сомов, сравнивая этих двоих. Мать стояла чуть поодаль.
— Объясните вашему мальчику, миссис Сомова…
— Да, конечно. Конечно. Димуля… ничего не бойся. Мистер Падма не причинит тебе вреда. Просто ему надо обсудить с тобой кое-какие важные дела. А мы побудем с отцом тут, рядом… — и вышла за ширму, в пищеблок.