Убить миротворца
Шрифт:
Макарычев козырнул и отправился добывать исправный и к тому же вменяемый ремонтный автомат. Они нынче в дефиците…
Только теперь старший корабельный инженер позволил себе подумать, до чего же им всем повезло сегодня. Прежде всего, цел корабль. Слава Богу. Целы все на корабле, хотя кое-кто и попорчен слегка. Ничего, до свадьбы заживет. Цел он сам. И, главное, спать ему осталось почти три часа. А для знающего человека это большое дело.
В месте, чрезвычайно отдаленном и от Терры-2, какую знает старший корабельный инженер Виктор Сомов, и от рейдера «Бентесинко ди Майо», и от Земли, какую знает транспортник Дмитрий
— …Исключительно похожи. Расходятся лишь в частностях, по сути, — в мелочах.
— Сомневаюсь. Информации недостаточно.
— Я уверен, один непременно вытащит к другому миссию. Это уж как Бог свят.
— В любом случае, от нас уже ничего не зависит. Ведущий научился пользоваться каналом, а Ведомому это и не требуется. Все. В настоящий момент нам осталось только присматривать за ними.
— Да, конечно. Но поймите и вы меня! Ведь мы в двух шагах от реализации модели «Освободитель»… Ближе всех прочих, по-моему. Смежники что-то молчат о продвижении. Мы почти сняли банк, азарт необыкновенный, предвкушение кружит голову. Смотреть в затылок успеху и не иметь ни малейшего шанса — подтолкнуть дело…
— Уймитесь.
— Да… Да. Хорошо. Разумеется. Я попробую. Да.
— Лучше присмотритесь, ей-богу, в чем разница. Меня очень интересует точка расхождения.
— А что они в итоге получили — по сравнению с нашими?
— По сравнению с XX веком — ничего, абсолютно ничего. Просто вытащили все свои старые проблемы в космос. Но им досталась передышка, поскольку они миновали тупик. Где, когда им удалось получить такую возможность? Нашим-то не удалось…
Часть 2
Зарайский джокер
Глава 1
Бог, семья, служба
16 апреля 2125 года.
На орбите Фебы.
Виктор Сомов, 29 лет, и Даниил Вяликов, 40 лет.
— Он тебя, дурака, просто убьет. Прихлопнет.
— Ты преувеличиваешь.
— Ну да, если пожалеет, обойдешься переломанными ногами.
— Я был чемпионом училища по самбо.
— Отшибут тебе рога, Хосе, и останешься безрогим чемпионом по самбо.
— Да ты еще издеваешься, Витя! Если не хочешь помочь, скажи, амиго, просто, без лишних слов: «Не буду!» И Хосе тебя поймет. И зла на тебя… по-русски… не помню… Не затаю?
— Да.
— Что — да? Ты согласен?
— Уймись, пентюх! Голова садовая! Она же играет с тобой! Ей приятно будет, когда два мужика из-за нее друг другу репы разобьют… А потом все равно тебе ни черта не обломится, неужели не понимаешь? И была бы любовь, так я бы понял, Хосе. Я бы понял! А тут одно тупое издевательство.
— Машечка обещала, что будет принадлежать победителю…
— Дурак. Нет, не согласен я.
— Послушай, Витя! Мы не можем без арбитра. Иначе это будет не дуэль, а простое… эээ…
— Мордобитие?
— Точ-чно!
— Да оно и так…
— Мужчина ты, или нет?
— Мужчина-мужчина. Потому и на дурь меня своротить непросто. А ты, взрослый человек, годов сколько, а ума не нажил…
— Оставь свои поучения для кого-нибудь другого. Поможешь?
— Нет.
— Тогда иди к черту.
— Эй! Дурень! Черт нерусский! Хосе!
— Что? Мне надо уладить это дело, Виктор. Не можешь… ассистировать? ассистировать, да… то отцепись.
— Послушай. Ведь вы с Семенченко — боевые офицеры. Я не говорю уже, что о другом вам надо думать… а… грязь какая-то выходит.
Тогда Лопес вцепился Сомому в рукав и как-то нелепо, по-мальчишески дернул.
— Ты мне этого не говори! — а потом заглянул Виктору в глаза, как смотрит на хозяина давно не кормленая псина, и тоном ниже добавил, — Я же понимаю. Но переломить себя не могу. Мог бы — переломил бы давно. Витя! С тобой, или без тебя, а все равно это неизбежно. Я правильно сказал?
— Да.
— Да — в смысле правильно?
— Да — в смысле получите вы, бараны, арбитра. Будет калечить тебя этот амбал, так вытащу хотя бы…
— О нет! Мадонна! Обещай мне, что не полезешь! Дело чести, амиго.
— А ты не слишком до хрена просишь за один раз? Смотри, морда треснет и по швам пойдет…
Место выбрала Машенька. Шлюзовая камера на батарейной палубе. Здесь есть, где развернуться, а посторонние заглядывают сюда нечасто. У Сомова четыре мысли боролись на первенстве «Мисс Главная Неприятность». Во-первых, это его «отдыхающая» смена, и тик-так работает не в пользу здорового сна. Конец рейда. Спать хочется до того, что посреди боевого дежурства по визирам, табло и пультам управления начинает скакать какая-то шальная анимация… «Мультики» — верный признак: ты сточился, вроде ластика по наждаку, и вот-вот проворонишь нечто действительно важное. Во-вторых, формально рейд еще на завершился, хотя «Бентесинко ди майо» и болтается на орбите Фебы, а это территория анархических союзников с Русской Венеры. Вот когда они доберутся до собственной базы, и командор Вяликов отдаст приказ, тогда и рейду конец… Так что в настоящий момент вся их клятая дуэль состоится как бы в боевых условиях. Статья на утяжеление, так сказать… В-третьих, его другу, хотя и редкому кретину, Хосе Лопесу, сейчас штурмовик Семенченко, здоровый, как броненосный крейсер, свинтит башку. В-четвертых, над всей затеей витает ощущение глубокой неправильности…
Семенченко и Пряхина уже ждали их. И почудилось Сомову, будто Машенька едва-едва успела остановить свое движение в сторону от мужчины. Не то, что бы она дернулась, увеличивая расстояние между собой и ним, но качнулась — уж точно. Хосе, чуткий, как все влюбленные до безумия, вздрогнул. Или все-таки почудилось?
— Отлично, Хосе. Ты молодец, сумел раздобыть арбитра.
Лопес искательно улыбнулся Машеньке:
— Поверь, это было непросто.
— И ты поверь, все твои подвиги не забыты. У меня для них есть специальная копилка…
У штурмовика дрогнули губы. Сердится? Нет. Что-то другое.
Тут Пряхина подошла поближе:
— Витя, распоряжайся. Мы тут разработали определенные правила. Поражение засчитывается тому, кто сам сдастся, то есть постучит рукой, как в единоборствах принято, или совершит запрещенное действие, или потеряет сознание. Ну и, конечно, ты имеешь право засчитать поражение, если увидишь, что кто-то из них двоих уже не может разумно защищаться. Никому из нас не нужно тупое кровопролитие. Ты ведь сам видишь: состоится нечто рыцарское…