Убить волка
Шрифт:
Тогда мужчина продолжил свой рассказ:
— Коварная злодейка увидела в этом поступке возможность оговорить старого Аньдинхоу. Она заявила, что раз маршал взял с собой единственного сына, то, значит, замышляет что-то по-настоящему грандиозное. Возможно, хочет разделить страну на Восток и Запад и править наравне с Императором. Императора Юань Хэ совершенно околдовали их речи. Он возненавидел старого Аньдинхоу, но в то же время понимал, что для победы над северными варварами Черному Железному Лагерю хватит и тридцати кавалеристов
Тань Хунфэй возмутился:
— Что за вздор?!
Выражение лица мужчины ничуть не изменилось от его выкрика, и он спокойно продолжил рассказ:
— К тому времени красавица-супруга вместе с еще одним предателем придумала коварный план. Они поручили старшему дворцовому евнуху У, моему покойному приемного отцу, под предлогом подкрепления для северного гарнизона внедрить в армию тридцать бесстрашных солдат-самоубийц и двух последователей темного пути, чтобы совершить убийство. Чтобы никто не раскрыл их злодейский план раньше времени, они приказали солдатам-самоубийцам вытатуировать на груди волчью голову и притвориться варварами.
Дыхание Тань Хунфэя становилось все тяжелее.
Никто не ожидал диверсии. Тогда им казалось, что тридцать солдат-самоубийц, ворвавшиеся в их ряды, буквально свалились с неба. Сначала враги подло добавили им в воду и пищу сильный яд, вызвавший паралич, а затем переоделись в легкую броню и неожиданно напали на своих «соратников». Поскольку в гарнизоне видеть солдат в черной легкой броне было делом обыденным, то атака действительно застала всех врасплох...
Тань Хунфэй пробормотал:
— Точно. Правду говоришь. Тогда я был всего лишь помощником военачальника, но как вчера помню, что солдат в легкой броне было ровно тридцать человек.
Старому Аньдинхоу хватило тридцати солдат в тяжелой броне, чтобы растоптать восемнадцать варварских племен, а эта хитрая женщина вернула ему должок при помощи тридцати солдат в легкой броне. И тем самым заставила содрогнуться непобедимый Черный Железный Лагерь и даже сумела ранить единственного наследника маршала Гу.
Тань Хунфэй неожиданно засмеялся:
— Да уж, это самое постыдное поражение за все время существования Черного Железного Лагеря, а! Я хорошо помню тот день. Старый Аньдинхоу как раз отправился патрулировать границу, а Ее Высочество принцесса с самого раннего утра плохо себя чувствовала и не брала в рот ни капли воды, ни зернышка риса. Если бы не это обстоятельство, то возможно, пострадал бы не только маленький Аньдинхоу, верно?
Командующий северным гарнизоном в ярости еще глубже вогнал свой длинный меч в землю, от силы удара земля и камень пошел трещинами:
— Разгневанная принцесса настаивала, что в лагерь проникли предатели. Более десяти моих братьев, с которыми я бок о бок сражался на границе, не избежали подозрений. Они были ни в чем не виноваты, но правосудие решило иначе. Беднягам даже не дали объясниться. Им
Глаза Тань Хунфэя неожиданно наполнились слезами. Он не стал их утирать, но и не разрыдался. Старый солдат замер подобно железной крепости и только иногда всхлипывал, словно от нестерпимой боли.
Плачущий темнолицый [5] владыка загробного мира [6] совершенно поразил Чжу Хэна. Потрясение было настолько велико, что умерило его гнев, который сменился легким раздражением.
Голос правителя столичного округа Чжу невольно смягчился, когда он произнес:
— Это дело особой важности, затрагивающие многих. Тут опасно верить только одному человеку. Генерал Тань, пожалуйста, подумайте как следует.
Тань Хунфэй пришел в чувство. По правде говоря, он верил истории простолюдина где-то на восемь из десяти. В тот злополучный год именно Тань Хунфэй отвечал за оборону северного гарнизона, поэтому никто лучше него не знал, насколько неприступны были его укрепления.
Гу Юнь всегда с уважением относился к старой гвардии Черного Железного Лагеря, даже рекомендовал Тань Хунфэя на должность главнокомандующего северным гарнизоном, но тот так и не смог простить себе груз собственной вины, которую не с кем было разделить, за ту историю с внезапной атакой.
Тань Хунфэй посмотрел на Чжу Хэна и заскрежетал зубами. Он опустил голову и спросил у простолюдина:
— И правда. У тебя есть доказательства?
Мужчина склонил голову и достал из внутреннего кармана написанное кровью письмо:
— Мой покойный отец собственноручно написал это письмо. Тело его доставлено ко входу в этот дом. Прочтя его, генерал поймет, действительно ли перед ним тело У Хэ и можно ли верить моим словам.
Чжу Хэн нахмурился, но Тань Хунфэй уже отдал своим солдатам приказ забрать труп.
Вскоре во двор внесли труп мужчины, больше напоминавший сухое дерево. Смерть в петле едва ли можно было назвать мирной: щеки мертвеца распухли, язык вывалился, из-за синяков шея стала пугающего синего цвета, как у призраков. Тань Хунфэй окинул труп беглым взглядом и сразу же отвернулся, словно не вынеся мрачного зрелища:
— Я помню, что в уголке глаза у старого евнуха был шрам в форме треугольника...
Простолюдин на коленях подполз к трупу и отодвинул в сторону его седые волосы. На покрытом морщинами лице в уголке глаз мертвеца действительно имелся старый шрам в форме треугольника.
Не слышно было ни вороны, ни воробья [7]. От лица Чжу Хэна отлила кровь. Он резко вдохнул воздух и поднял руку, чтобы поправить на голове форменный головной убор, накренившийся набок после того, как генерал Тань ударил по столу. Руки ученого мужа дрожали, когда он спросил: