Убить волка
Шрифт:
Глава 56 «Гром»
____
Никто больше никогда не назовет его своим сыном или наследником.
____
Чан Гэн побежал за ним следом:
— Ифу, постой!
Гу Юнь уже был в седле и смотрел на него сверху вниз. Боевой конь обладал таким же нетерпеливым нравом, как и его хозяин: даже с натянутыми поводьями животное беспокойно переминалось на месте.
Кровь отхлынула от лица Чан Гэна и, казалось, вся прилила к его ладони, пачкая рукав. Всем своим видом он
Будто он надел маску и скрыл под ней всю боль, что отражалась на его лице совсем недавно.
— В случае если господину Хо не удастся сдержать генерала Таня, то, приехав в столицу, ифу вызовет огонь на себя.
Гу Юнь приподнял тонкую длинную бровь и собирался высказаться, но Чан Гэн его перебил:
— Хотя я вижу, что, даже понимая, что тем самым он навлечет на себя беду, ифу отправится в столицу, поскольку императорская гвардия [2] не в состоянии остановить северный гарнизон. Сейчас никто, кроме ифу, не сможет ничего сделать с генералом Танем. Если в столице поднимется восстание, невозможно будет даже представить, какие будут последствия.
Чан Гэн сделал глубокий вдох и протянул к нему окровавленную руку.
— Если Император тебя арестует, то внесет разлад в ряды всего высшего военного командования Великой Лян. Боюсь, что это может привести к катастрофе. Прошу ифу оставить мне свой личный знак, чтобы успокоить людей.
На лице Гу Юня расцвело изумление. Ребенок, за благополучие которого он переживал всем сердцем, вдруг показался ему совсем незнакомым.
Люди — многогранные существа. Бывает, что на публике человек, сохраняя вид крайне величественный, способен во всеуслышание бросить вызов ветру и тучам [3]. Однако, стоит ему оказаться среди домочадцев, как он тут же превращается в невежественного ребенка, которому неведомо, что такое голод и холод.
Хотя Чан Гэн с каждым годом все меньше походил на непочтительного к старшим ребенка, постоянно звавшего его «Шилю», и несмотря на то, что они все больше отдалялись, юноша по-прежнему полагался на маленького ифу... И в глубине своего сердца благоговел перед ним. Просыпаясь посреди ночи, Чан Гэн страдал от прорастающих глубоко в душе страстных желаний, которые смешивались с привязанностью к Гу Юню, и был не в силах выразить свои чувства. Это походило на любовь к отцу или названному старшему брату и оттого казалось запретным.
Но со временем восточный ветер окончательно развеял последние остатки этой детской привязанности.
Чан Гэн понял, что отныне будет одинок. Никто не примет его, никто не последует за ним по выбранному пути.
Никто больше никогда не назовет его своим сыном или наследником.
Гу Юнь неторопливо достал из кармана свою личную именную печать и бросил ее Чан Гэну, строго наказав:
— Это, конечно, не Жетон Черного Тигра, но мои былые соратники должны ее узнать. Возможно, она тебе пригодится. В крайнем случае... ты можешь обратиться к командиру старой гвардии генералу Чжуну.
Даже не удостоив печать беглым взглядом, Чан Гэн сразу положил ее в рукав и, кивнув, равнодушно ответил:
— Понятно. Ифу может не беспокоиться.
Как только он договорил, Гу Юнь безжалостно пришпорил коня и помчался в столицу.
Чан Гэн долго смотрел ему вслед — до тех пор, пока фигура не скрылась
— Цзыси...
Стоявший неподалеку стражник не расслышал его слов и переспросил:
— Ваше Высочество что-то сказали?
Чан Гэн повернулся к нему:
— Приготовь бумагу и кисть.
Стражники побежали за ним:
— Ваше Высочество, ваша рука...
Услышав оклик, Чан Гэн остановился и схватил забытую Гу Юнем флягу с вином, а затем с непроницаемым выражением лица вылил весь крепкий алкоголь на руку. У него снова пошла кровь. Тогда Чан Гэн спокойно достал платок и перевязал рану.
Тем временем в столице никто не мог представить себе, что смерть старшего дворцового евнуха поднимет такую большую волну.
Тань Хунфэй дал волю всей той горечи и негодованию, что снедали его двадцать лет, и похоже, совершенно потерял голову. Для начала он приказал солдатам окружить резиденцию дяди Императора. Когда выяснилось, что старый хрыч бросил там жену и детей, а сам укрылся от бури во дворце, то Тань Хунфэй сразу же выдвинулся туда, бесстрашно пойдя против прибывшей императорской гвардии.
До этого момента императорская гвардия и северный гарнизон были соратниками. Будучи последней линией обороны самой важной территории в стране, они часто сотрудничали. Императорская гвардия делилась на две части: благородные молодые господа, которых взяли из-за связей, и они теперь зря проедали императорское жалование; и элитные бойцы из северного гарнизона. Первые давно обмочились от страха и были совершенно бесполезны. Вторые, хотя и являлись способными бойцами, но из-за того, что нападавшие в прошлом были их товарищами, сейчас бедняги оказались перед сложным выбором. Как и предсказывал Чан Гэн, вскоре северный гарнизон наголову разбил императорскую гвардию.
Еще не успели растаять в воздухе последние песни и отзвуки музыки в башне Циюань, теплое цветочное вино — остыть и белый туман — развеяться, как в сердце столицы накалилась обстановка.
Тань Хунфэй разместил своих солдат у запретного дворца и снял шлем. Выглядело это так, будто он держит в руках свою собственную голову.
Пройдя к тронному залу, он совершил обряд коленопреклонения перед троном [4]. Затем закричал сквозь ряды преградивших ему путь императорских телохранителей и дворцовых чиновников, стоявших подле входа в опочивальню Императора:
— Ничтожный подданный Тань Хунфэй просит аудиенции у Его Величества. Я молю Ваше Величество выдать предателя, укрывшегося в стенах дворца, восстановить справедливость для миллионов моих друзей и братьев по оружию, защищающих нашу державу, и дать объяснение перед лицом империи! Ваш ничтожный подданный жизнью готов заплатить за то неуважение, что он выказал своему Императору!
Сквозь стены покоев Император Ли Фэн услышал его слова, но мгновенно пришел в ярость от непочтительных речей генерала и поэтому не успел потребовать у князя Го объяснений. Храбрый и решительный сын Неба был совсем не чета дяде Императора, который трусливо сбежал, поджав хвост. В гневе Ли Фэн едва не разбил большую яшмовую императорскую печать. Не обращая внимания на слуг, пытавшихся остановить его, он сменил одежды и лично спустился в тронный зал, чтобы лицом к лицу встретиться с Тань Хунфэем.