Убийца Шута
Шрифт:
– Мне все равно. Пожалуйста, идите.
– Я серьезно!
Я не ответила, и он, постояв недолго, развернулся и зашагал к дому. Подошел конюх с фонарем. Он стоял, дожидаясь, когда можно будет забрать повозку и распрячь ее. Он прочистил горло.
– Я спешу как могу, - сдавленно проговорила я.
– Тебе не нужно спешить, - сказал он, вдруг оказавшись Персиверенсом. Он поднял фонарь выше, осветив фургон.
– Мне надо найти вещи, которые папа купил мне, - сказала я. Слезы наполнили мои глаза, но я не дала им пролиться. Он ничего не ответил. Просто вскарабкался по колесу в повозку, где начал аккуратно поднимать одеяла и покрывала.
Дверь дома открылась и закрылась, а тени заплясали, путая меня, когда подошел Ревел с большим фонарем.
– Леди Пчелка?
– спросил он в воздух.
– Еще минуту, пожалуйста, - хрипло ответила я. Я старалась. Почему все торопят меня, когда я так замерзла.
Он подошел к краю фургона, глядя как я заканчиваю собирать свои маленькие свертки. Он смотрел потрясенно и неодобрительно. Тем не менее, он кивнул Персиверенсу в знак того, что не забудет об его услуге, и конюх наклонил голову. Собрав все вещи, я медленно встала и заковыляла в конец фургона.
– Большие свертки принадлежат Леди Шун и Фитц-Виджиланту, - сказала я ему, когда он поднял глаза на оставшиеся корзины и мешки.
– Вижу, - серьезно ответил он.
– Мальчик, я пришлю кого-нибудь за этими вещами. А потом ты заберешь упряжку с фургоном в конюшню.
– Да, сэр, - ответил Персиверенс. Потом, к мою удивлению, Ревел забрал у меня мою сумку, поднял меня на руки из фургона и понес домой. Он был высоким, выше моего отца, и без труда держал и меня, и покупки. Я устала и не могла прямо сидеть у него на руках. Прислонившись лбом к его щеке, я с удивлением почувствовала, что она такая же гладкая, как и моя. И пах он восхитительно – розами и еще какими-то ароматами.
– От вас так чудесно пахнет. – Сказала я, не подумав как следует.
Озабоченность на его лице сменилась улыбкой.
– Спасибо за добрые слова, Леди Пчелка. Я сам смешиваю ароматные масла. Возможно, когда-нибудь вы сможете помочь мне в этом?
– Мне бы этого очень хотелось!
– объявила я с искренним энтузиазмом.
– Так и поступим. Ваша матушка познакомила меня с этими ароматами, когда я впервые приехал сюда. Будет правильным, что я передам ее науку Вам.
Я утроилась у него в руке, дрожа от холода. Свободной рукой он открыл дверь и, не задумываясь, донес меня через прихожую и коридор прямиком в мою комнату. Керфул только что развела огонь, и он поставил меня перед ним.
– Она же вся в снегу! Леди Пчелка! Разве в фургоне не было одеял?
Я слишком устала, чтобы отвечать. Пока Керфул освобождала меня от мокрой одежды, Ревел проговорил:
– Она вся продрогла. Я прикажу кухарке Натмег отправить сюда поднос с горячей едой и чаем. Ты присмотришь за остальным?
Она тревожно посмотрела на него.
– Леди Шун просила меня сразу же принести ее покупки. Она хочет, чтобы я помогла ей…
– Я найду ей в помощь кого-нибудь другого, - твердо проговорил Ревел. Он шагнул к двери, но остановился, - Леди Пчелка, нас не проинформировали о том, что случилось с вашим отцом и Риддлом, и я немного обеспокоен тем, что они не вернулись с вами.
Он понимал, что не имеет права расспрашивать меня, но я знала его своим союзником и поделилась с ним теми крохами сведений, что были мне известны.
– На рынке был нищий, который заговорил со мной. Отец испугался за меня, когда нищий
Слуги переглянулись поверх моей головы, и я поняла, что мой пересказ для них звучал совершенно безумно.
– Подумать только!
– тихо проговорила Керфул.
– Что ж. Уверен, ваш отец знает, что делает, как и Риддл. Он очень практичный человек, этот Риддл.
– Его тон как будто говорил, что мой отец не всегда бывает практичным. Было глупо не согласиться с ним. Он юркнул за дверь.
Пока Керфул помогала мне переодеться в ночную сорочку, я вся дрожала. Это была моя красная сорочка, которую сшила мама. Кто-то постирал ее и принес в мою комнату. Керфул взяла с кровати покрывало, согрела его у огня и завернула меня в него. Я не возражала, садясь в кресло, которое она подвинула к очагу. Раздался стук в дверь и кухонный мальчик принес поднос с дымящейся едой. Она поблагодарила его и отправила назад. Когда она поставила поднос на низкий стол, я сказала ей:
– Я про тебя не забыла. Привезла несколько подарков из города.
Ее глаза зажглись интересом, но она сказала:
– Завтра будет более подходящее время для этого, миледи. А сегодня поешьте горячего и ложитесь в теплую постель. Ваше лицо все покраснело, а кое-где даже побелело от холода.
– Она подняла мою красно-серую шаль, одобрительно взвесила тяжелую шерсть в руках и повесила сушиться. Когда она разбирала другие вещи из корзины, то нашла купленные для нее пакеты с безделушками и мгновенно завладела ими, поблагодарив меня за то, что я не забыла о ней. Я подумала о платках, купленных для Ревела. Понравятся ли они ему? Я вспомнила, как от него пахло, когда он нес меня. Я знала, что он будет рад получить мамину свечу. Мое сердце сжималось от мысли о расставании даже с одной из них, но я знала, что сделаю это. Он этого заслуживает. Керфул помогла мне лечь, и стала тихо двигаться по комнате, убирая все по своим местам и напевая.
Думаю, что я заснула прежде, чем она покинула комнату. Проснулась я, скорее всего, через несколько часов. Покои освещались лишь пламенем очага. Я попыталась определить время суток. Столько всего чудесного и ужасного уместилось в этот день, в конце которого меня все покинули. Я задавалась вопросом, почему папа не взял меня с собой, и кем же был тот попрошайка, если он был настолько важен. Отец утверждал, что это был его старый друг. Как такое возможно? И не было никого, кому бы я могла задать эти вопросы. В доме было еще тихо. Я выскользнула из-под одеяла и подошла к окну, раскрывая ставни. Небо было черным, и густо падал снег. Сейчас была или поздняя ночь, или раннее утро. Я была голодна, и спать совсем расхотелось.
Я так и не согрелась после долгой дороги домой. Казалось, холод исходит из моих собственных костей. Я подошла к гардеробу, чтобы найти шаль и обнаружила, что кто-то добавил туда новую сорочку для меня. Я взяла ее, обратив внимание, что она красная, шерстяная и оторочена волчьим мехом. А прямо под ней стояли мягкие сапожки, очень похожие, но с кожаной подошвой. Я надела их и мне сразу стало теплее и безопаснее.
Сначала я зашла в спальню отца, надеясь, что он уже вернулся. Но я не нашла там утешения. Его кровать была пустой, а комната такой строгой и аккуратной, что могла принадлежать любому. Или никому.