Убийца среди нас

Силин Анатолий Савельевич

– - Это понятно, -- согласился Парамошкин и вздохнул.
– - Но ведь ты сам виноват, и претензии предъявляй только к себе. Хотя бывают дела "погирше" твоих. Так что духом не падай.

– - Да как же не падать-то!

– - О-о, в жизни, брат, порой бывает такое, что трудно даже представить. Жизнь -- штука сложная, потому люди и должны держаться друг друга. У тебя беда -- я поддержу, у меня -- ты тут как тут. Это же элементарно и если откровенно, то меня ей-Богу, удивляет, почему не посоветовался? Разве я тебе не помог бы? Поддержал бы и советом, и деньгами, и ничего подобного не произошло бы. Мой шеф Рюмин как-то

верно подметил, что один опрометчивый шаг порой оборачивается человеку тройной бедой. Запомни. Голова на то человеку дана, чтобы он мозгами своими шевелил. А ты эту голову бандюгам подставил. Непозволительная роскошь. Чем же думать собираешься? Слава Богу, что еще обошлось.

В палату заглянула сестра, она была явно чем-то расстроена. Увидев незнакомого мужчину, Нина закрыла дверь, но потом все-таки решилась войти. Поздоровалась. Красавин представил ее Парамошкину. О нем сестра была много наслышана как от матери, так и от брата.

– - Ну, говори, что стряслось?
– - спросил Красавин. Повернувшись к Парамошкину, добавил:

– - У моей сестры и радость, и печаль всегда на лице написаны. Сейчас видно: сама не своя. Так что там произошло, говори, не тяни.

– - Есть одна новость, брат, но плохая. Даже и не знаю с чего начать. Вроде как и неудобно говорить при...
– - посмотрела на Парамошкина.

Тот поднялся.

– - Могу выйти, если у вас секреты.

– - Останьтесь, никаких секретов от вас нет. Выкладывай, -- попросил Петр сестру.

Нина прикусила губу.

– - Выкладывать ничего не буду, сам читай.
– - Протянула письмо. На конверте адрес матери, но почему почерк не Алены?...

Стал читать и вдруг схватился рукой за голову и застонал, Нина начала успокаивать брата, но ему от этого еще хуже, на глазах -- слезы.

– - Да что происходит?
– - недовольно буркнул Парамошкин.
– - Может, вы скажете?
– - Глянул на Нину. Но ей говорить ничего не пришлось -- Петр протянул ему письмо, а сам отсутствующим взглядом уставился на окна палаты. Парамошкин прочитал письмо и задумчиво произнес:

– - Сколько же всякой дряни землю топчет! Это же звери, в них нет ничего человеческого. Пострадала твоя девушка, да?

Красавин молча кивнул. Он сжал губы, хмурил брови, на скулах легко вздрагивали еле заметные бугорки. Повторял про себя строки из письма: "...Алену изнасиловали. Перед этим чем-то ударили по голове. Ничего не помнит. Лежит в больнице..." Каждое слово болью отдавалось во всем теле. Еще больнее было от сознания того, что насильники на свободе. И он в больнице, какое жуткое совпадение!...

– - Что собираешься делать?
– - нарушил Парамошкин тягостное молчание.

– - Поеду разбираться, -- мрачно и не сразу ответил Петр.
– - Убью гадов! Они еще поваляются у моих ног. Но никакой пощады...

– - Да кому никакой пощады? Ты о ком говоришь?

– - Я знаю, чьих это рук дело! Нашли, подлюки, над кем издеваться. Но ничего...

– - Хочешь совет?
– - Парамошкин подсел к Красавину на кровать. Обнял, погладил по спине.
– - Так вот, Петя, навестить Алену надо, поддержать ее, побыть рядом, успокоить. Ей сейчас тяжело, и она твоему приезду будет рада. Тем более что в выходные тебя тут все равно никто лечить не будет. Но запомни -- никаких глупостей. Никаких, понял? Этого от тебя и ждут. Как только поступит сигнал в милицию,

тебя тут же задержат. Ты этого хочешь? Ясно, что нет. А насильников пусть ищут, кому за это деньги платят. Преступникам от кары все равно не уйти.

– - Не знаю, не знаю...

– - Повторяю -- никаких самосудов. Ты что, совсем ничего не понимаешь? Смотри, к койке привяжу, и тогда уж точно никуда не поедешь. Я не шучу, ты меня знаешь.

– - Но ведь это же они, гады, они, Козлобаев с дружками!
– - взвыл Петр.

– - Петя, Петя, Григорий Иванович верно говорит. Тебе только в тюрьму угодить не хватает. Подумай, что тогда с нами будет. Мать этого не перенесет!
– - всхлипнула Нина.

Парамошкин кивнул:

– - Вот-вот. И о матери, и о себе подумай. Разборками делу не поможешь, а только навредишь. Действовать надо по-другому. Но пусть вначале страсти поутихнут. Дам денег, купишь матери и Алене лекарства и все что надо, а там видно будет. Не горячись, прошу тебя.

– - Но как такое простить?!

– - Пускай разбираются, кому положено. И учти, если наломаешь дров -- потом не обижайся. Еще и еще раз заруби это на носу. Вернешься из дома -- сразу ко мне.

Денег от Парамошкина Петр не взял, но тот передал их Нине. Через несколько часов Красавин уехал автобусом в Полянск.

XVI

Увидев Петра, мать как-то даже слишком буднично сказала:

– - А я ждала тебя, сынок. Сон приснился, что приедешь.

Сны матери предсказывают как хорошее, так и плохое. Петр об этой ее особенности знал. Про Алену рассказала сразу. Кроме того, узнал, кто этим делом занимается в прокуратуре.

В больницу пошли вместе, взяли подарки и цветы. Женщины поплакали, а Петр, чтобы не мешать, вышел в коридор. К нему подошла молодая девушка в больничном халате, сказала, что работает медсестрой и его узнала.

Откуда?
– - удивился Петр. Оказывается, запомнила по случаю на танцплощадке, когда он расшвырял всю Мишкину компанию. Красавин понял: за Алену в больнице переживают и надеются, что насильники будут установлены.

Вышла мать, а Петр вошел в палату. Да, Алену просто не узнать. Она и так была худенькой, а тут совсем осунулась: под глазами темные круги, губы потрескались, смотрит сквозь слезы, будто перед ним чем виновата. И Петр-то не знает, куда себя деть. Он наклонился и поцеловал Алену в щеку. На бледном лице девушки появился легкий румянец. Взяв ее, всегда теплую, а теперь кипенно-белую ладонь, на которой просматривались все жилочки, спросил:

– - Больно?

– - Голова болит и спина. Но было хуже. Надолго приехал?

– - Дня на три.

– - Не думала я, что вот так получится.
– - Отвернулась, чтобы скрыть слезы. Потом, посмотрев на Петра, испуганно спросила:

– - А у тебя что с головой? Что случилось?

Красавин поморщился:

– - Да так, неосторожно ударился.
– - По глазам видел, что не поверила, но смолчала. Не говорить же, что сам недавно так влип... Нина про машину будет молчать, но об этом Алена и не спросила: голова забита совсем другими мыслями. О том, как все произошло, Петр Алену не расспрашивал -- неудобно, да и мать уже рассказала. Ее ударили по голове, потом завязали глаза, а дальше она ничего не помнит -- была без сознания.