Убийца среди нас
Шрифт:
Утром сказал матери, что еще до обеда уедет. Мать повздыхала, всплакнула и попросила зайти к Алене. Как будто он сам не знает! Зайдет, конечно, только после военкомата. А из больницы сразу к автобусной остановке -- пусть все увидят, что он уехал.
Мать вчера спросила Петра, любит он Алену или нет? Сказал, что нравится, что еще ни одна девчонка не была так по душе. А переживаешь, что она тут без тебя остается?
– - надоедливо приставала мать. Петр пожал плечами. Мать его молчание расценила по-своему:
– - Нет, не в меня пошел, в отца. Тот никогда этих тонкостей не понимал.
Петр знал, что Алена матери нравится. Из простой семьи, не избалованная и жизнь понимает. "Не гулена какая-то и тебе, сынок, будет предана".
– - Ты, мам, целую лекцию прочитала, -- улыбнулся Петр.
– - Я ее что, обидел хоть раз? Нет, и не обижу. И другим не дам обижать. Беда случилась, сама видишь, сразу приехал.
– - Потому и говорю, что она мне не безразлична. За два года стала как дочь родная. Прибежит, поможет, да все с лаской, по-доброму. Ты ей голову не морочь, не та девушка. И учти...
– - Ну хватит!
– - вспылил Петр.
– - Можно подумать, что завтра свадьба!
Так ни до чего и не договорились. Петр не любил, когда его учат, пусть даже и мать. А вчерашний вечер оказался особым. Чего стоят только откровения Мишки Козлобаева.
Позавтракав, спустился в подвал. Решил взять с собой кое-какой инструмент. Лампочки, как всегда, не было, хорошо, что прихватил фонарик. Все, что пригодится для ремонта машин, сложил в сумку. Задумался, глядя на два остро отточенных еще отцом топора: один побольше, другой поменьше. Зачем они ему? Но потом взял тот, что поменьше, и положил в сумку. Так, на всякий случай. Топор легкий, удобный, авось пригодится. Сумка набилась приличная. От гостинцев, кроме куска соленого сала да двух банок варенья, отказался. Не хотелось тащить картошку, банки с соленьями, постное масло, яйца. Сейчас не до этого, как-нибудь в другой раз возьмет. Мать обиделась, хотя масло и яйца сама покупала.
Прощание с матерью всегда было тягостным.
– - Приезжай почаще, -- вздохнула она.
– - Чай, теперь своя машина. Погляжу заодно.
– - Как-нибудь приеду. Ты тоже пиши. Алена скоро выйдет из больницы, вот вместе и пишите. У нее вроде все нормально.
– - Дай-то Бог...
– - Мать перекрестилась. Потом Петра в дорогу перекрестила, негромко прошептав молитву.
В военкомат в любом случае надо было зайти, чтобы сняться с воинского учета: в Полянск Красавин возвращаться не собирался. Хотя немножко подталкивало и честолюбие -- посмотреть свою фотографию на стенде "Мы ими гордимся". Вошел, поднялся на второй этаж, остановился у стенда. Но сколько ни смотрел, своей фотографии не увидел. Даже чуть расстроился. Неужели мать с Аленой обманывали? Ладно, надо узнать, где тут снимают с учета.
Из кабинета вышел полковник Струков. Петр поприветствовал его. Остановившись, военком прищурился:
– - Что-то личность знакомая. Фамилия?
– - Красавин, товарищ полковник.
– - Тогда все ясно. Это вашу фотографию я постоянно видел на стенде. Да и сын говорил о вас. Стенд, как видите, обновили, а фотографию сняли, уж не взыщите.
Тут же спросил, что за проблемы.
– - Надо сняться с учета.
– - Это куда?
– - В Каменогорске устроился.
– -
– - Внимательно посмотрев, уточнил: -- Значит, насколько я понимаю, других проблем нет?
Красавин, опустив голову, нахмурился.
– - Или есть? Чего молчите?
Петр дернул щекой.
– - Девушку мою недавно изнасиловали. Лежит в больнице. Приезжал навестить.
– - Да-а, слышал, -- вздохнул военком.
– - Дикий случай. Одни честно Отечеству служат, а подонки развлекаются.
– - Разрешите идти, товарищ полковник?
– - Не спеши, уйдешь. Я сегодня же позвоню в прокуратуру и в милицию. Так сказать, подтолкну со своей стороны. Сам-то к следователю заходил?
– - Так точно.
– - Что говорит?
– - Ищем, сказал, но нет зацепок.
– - Это как понять?
– - Ее сначала по голове ударили. Она ничего не помнит.
– - Плохо дело. Ладно, обещаю позвонить, можете идти, Красавин.
Военком пошел по лестнице вниз, а Петр завернул в указанный кабинет. Решив свой вопрос, он поспешил в больницу. По дороге думал о разговоре с военкомом. Может, и правда подтолкнет следователя, но ведь за него никто работать не станет. А у следователя настрой более чем оригинальный: мол, девки сами на ребят вешаются, а потом говорят, что их насилуют. Может, есть и такие. Так ведь Алену же били, били!...
Она впервые встретила Петра в коридоре, но была еще слаба... А увидев дорожную сумку, совсем расстроилась.
– - Уже уезжаешь? Так быстро?
– - Да, еду обеденным, пора. А чего ты загрустила? Мы еще встретимся.
– - Обнял, приласкал, такую покорную, слабенькую и доверчивую. Вспомнил слова матери -- не обижай, она этого не заслуживает. Да разве можно обидеть такую беспомощную птаху?
Но вот любит ли он ее? Почему больше думает не о ней, а о мести Козлобаеву и его дружкам? А сама Алена? Как быть с ней дальше? Но возможно, месть и есть выражение его любви к ней? Если бы не любил -- не стал бы рисковать...
– - Ты уже ходишь, не рановато?
– - Да нет, врач сказал, что понемножку можно, даже полезно. Когда встретимся?
– - Как мама говорит: на днях или раньше.
– - Шутишь, а я серьезно. У тебя теперь машина, можешь приехать на выходные.
– - Приеду, не волнуйся.
– - Подумал, что мать с Аленой словно сговорились. И как теперь выкручиваться с этой машиной?
– - Знаешь, -- сказала Алена, глядя Петру в глаза, -- о нас тут такое говорят.
– - Интересно, какое?
– - Будто у нас с тобой необыкновенная любовь! Как считаешь, хорошо это или нет?
– - Что хорошо?
– - Ну вот, ты думаешь совсем о другом.
– - Не обижайся. В любовь, в нашу с тобой любовь, я верю. Ну подумай сама: приехал бы, если бы не любил? И потом, мне с тобой хорошо. А тебе?
– - Хорошо и... Спокойно. Но и почему-то грустно. Ты уезжаешь, а я этого не хочу. Обними меня, только не сильно.
– - Я уезжаю, чтобы снова вернуться. У нас же с тобой грандиозные планы. Поступим учиться, будем вместе и все станет, как в доброй сказке.
– - Я знаю, но все равно грустно. Сидит что-то такое тяжелое в сердце, сама не пойму. Прости...