Убийства и прочие мелочи жизни
Шрифт:
– «Монеты Новгородские. Предположительно 16 век. Найдены в 1975 г. в северном секторе». – прочитал инспектор табличку.
Потом его внимание привлек бесформенный осколок металлического предмета, лежащий в самом низу, почти у пола. Чернила на его бирке практически выцвели.
– «Какая-то железка. Найдена в 1924 году красноармейцем Пыховым.» – прочитал Даниил и засмеялся.
– Да! – весело откликнулась Глафира. – Здесь таких курьезов великое множество.
Даниил прошел вдоль стеллажей, с интересом разглядывая старые кувшины, лохани,
– Кладбище истории.
– Скорее, больничное отделение. Скоро многие вещи займут свои места в Музее.
– Хочется верить… А это что?
Инспектор с удивление уставился на пустые стеллажи у самого входа. Часть полок была разобрана каким-то варварским способом – будто бы их рубили топором.
– А-аа… Это… – помрачнела Глаша. – Это вечное напоминание о трагедии, которая произошла здесь в период перестройки.
– Убили кого-то?
– Можно сказать и так. Растерзали на глазах у невинных людей. Всю территорию монастыря вдруг неожиданно передали торговому отделу. Пришли молодцы с какими-то бумагами, вышвырнули Карпа Палыча и его коллег на улицу и опечатали здание. На следующий день начали освобождать помещение под торговые склады… Выносили вещи и жгли на заднем дворе – книги, иконы, посуду… А стеллажи рубили топорами.
– И что?
– Спасибо, местные жители помогли. Ворвались сюда и устроили драку. Выгнали захватчиков. Они тогда еще пообещали весь старый город спалить… Потом все дежурили на улицах и в монастыре почти три недели, спали в коридорах и в сарае на матрасах и раскладушках. Карп Палыч, тогда молодой еще, в Москву ездил. Настоятель храма всех на ноги поднял… Отстояли! Министр приезжал, народ собирал, говорил долго. Здания вернули музею, но уничтоженные ценности восполнить невозможно. Карп тогда болел долго – в больнице лежал, думали, сердце не выдержит.
– Подлечили?
Глаша пожала плечами и улыбнулась:
– Его очень поддерживают гомеопатические пилюли! От нервов!
Даниил тоже улыбнулся, грустно и понимающе.
– А я люблю фарфор. – неожиданно признался он. – Тонкий, невесомый. Особенно старые статуэтки. Знаешь, есть такие раскрашенные – с наряженными дамами и кавалерами. Или еще детишки бывают забавные – с собачками или корзинками… Иногда выйду из дому в свободный вечер, пройдусь по Арбату – во все салоны антикварные загляну…
– И много покупаешь?
Даниил фыркнул:
– Нет, конечно! Цены там для олигархов, а не для инспекторов. Но… Ты знаешь, каким-то удивительным образом у меня подобралась небольшая коллекция. Очень выручают блошиные рынки. Ребята кое-что дарили…
– У нас много фарфора. У Карпа в кабинете несколько витрин заставлено. Он сам с них пыль вытирает – никому не доверяет, даже нам с Машей.
Даниил помолчал и заметил, мягко глядя на Глафиру:
– Я бы тебе доверил…
– Ну! Я бы себе тоже доверила. – улыбнулась та и быстро отвела глаза. – Ты здесь все осмотрел? Идем дальше?
– Идем. – вздохнул
Они вышли в коридор и с усилием захлопнули тяжелую дверь.
– Не отставай! – бросила Глаша и быстро завернула за поворот раздвоенного коридора.
– Что там впереди?
– Несколько небольших келий. Старая котельная – в монастыре была очень «продвинутая» система отопления. Помещения для хранения угля и дров. А в самом конце коридора – наша с Машей каморка. Там мы храним холсты, пигменты, иконные доски.
– А почему так далеко от входа? Носить не тяжело?
– Это только кажется, что далеко! На самом деле мы сейчас почти под мастерской.… И если завернуть вот сюда, а потом подняться по этим ступеням, то… – Глафира опять достала связку ключей, быстро открыла чуть заметную в стене дверку и шагнула наверх. Даниил прошел за ней. В лицо пахнуло ароматом сушеных трав, воска и деревянных досок.
– Где это мы?
Глафира щелкнула выключателем, небольшая комната озарилась ярким светом.
– В мастерской. Мы зашли со стороны маленькой комнаты. А вот здесь, – Глаша прошла в большой зал, – Мы работаем. Это выход на улицу, на задний двор. Это наш стол. Это полка с прорисями икон и образцами. Кисти, инструменты. Книги. Буфет и…
Глаша замолкла на полуслове и нахмурилась. Даниил тут же отвлекся от осмотра картин и икон, висящих на стенах, и оглянулся:
– Ты чего?
Глафира, сведя брови на переносице в черную ломаную линию, задумчиво прошла по комнате и села на сундук.
– Ну что случилось-то? – напряженно переспросил Даниил.
– Фотография. – в глубокой задумчивости произнесла Глафира.
– Фотография? – переспросил Гирс. И внезапно поняв, о чем речь, бросился к буфету. На столешнице, задвинутая далеко в темный угол, прикрытая салфеткой, лежала пустая рамка. Стекло было цело, но его кто-то с силой выдавил и оставил рядом.
– У кого есть ключи от мастерской? – резко спросил Дании.
– Ни у кого! – воскликнула Глафира. – В том-то и дело, что ни у кого – только у меня и у Маши. А от подвальных дверей – только у меня. Потому что, Маша боится ходить в лабиринт. Мы это делаем только вместе.
Даниил нашел на буфетной полке пустые полиэтиленовые пакеты и спросил:
– Можно?
– Да. Зачем тебе?
Инспектор аккуратно положил в мешки рамку и стекло, бережно завязал:
– Заберем с собой, пока и это не исчезло.
Глафира хмуро молчала. Потом широким жестом обвела руками мастерскую:
– Ну вот. Осматривай. Хочешь, я помогу.
Даниил сел рядом и огляделся.
– Кабы знать, что искать… Вторая фотография исчезла. Ты же из-за нее сюда пришла?
– Из-за нее. Это ведь главное? Мне все время не давала покоя мысль – зачем грабителю этот снимок. Что может быть ценного в карточке, напечатанной с диска.
– А где сам диск?..
Глаша подняла на инспектора испуганные глаза:
– У Алексея… был. Но все его вещи исчезли!! Господи, бред какой-то…