Убийство в ЦРУ
Шрифт:
Веки у Мэйер затрепетали, глаза открылись. Увидев, что руки у нее подняты, она тут же опустила их и произнесла:
— Здорово, я будто поспала всласть!
Все зааплодировали, и вскоре центром общего внимания стал кувшин с пивом.
Минут двадцать спустя приятель гипнотизера, заранее предупрежденный, как бы между прочим сказал Мэйер: «Какие хорошенькие шарики!» Все участники вечеринки знали, что сейчас последует, и теперь внимательно следили за Барри Майер. Она зевнула. Довольная улыбка скользнула по ее лицу, и руки воспарили к потолку.
— Зачем
— Не знаю. Просто… мне приятно.
Гипнотизер попросил ее опустить руки.
— Нет, — ответила Барри. — Мне не хочется.
Тогда гипнотизер быстро повторил предварительный сеанс и втолковал девушке, что руки у нее нормальные и что нет никаких воздушных шариков, наполненных гелием. Он сосчитал до пяти, Барри тряхнула головой, тем дело и кончилось.
Позже, когда Коллетт с Барри оказались на каком-то ужине, тянувшемся всю ночь, и пили кофе, усевшись в беседке, Коллетт сказала:
— Ну ты и притвора!
— А-а?
— Да я про ту сцену с гипнозом, про руки твои, парящие в воздухе, и про все остальное. Ты ведь все это знала, правда?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Ведь ты же подыгрывала. Не было у тебя никакого сна или гипноза.
— Вот еще! Я в самом деле была под гипнозом. Во всяком случае, я думаю, что была. Я не очень-то много запомнила, помню только, что чувствовала себя так легко и спокойно. Так здорово было!
Кэйхилл откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на подругу.
— Какие хорошенькие шарики! — спокойно произнесла она.
Барри огляделась вокруг.
— Какие шарики?
Коллетт вздохнула и допила кофе, по-прежнему убежденная в том, что подруга, ублажая гипнотизера, подыгрывала ему.
Когда она закончила свой рассказ, Джейсон Толкер обратился к ней со словами:
— Нельзя быть такой недоверчивой, Коллетт. То, что вы сами оказались невосприимчивой, вовсе не означает, что восприимчивой не была Барри. Люди отличаются друг от друга по своей способности впадать в иное состояние, вроде гипноза.
— Должно быть, Барри очень восприимчива. Невозможно было поверить, что тот студент взял и внушил ей сделать то, что она сделала, если только… если только она попросту, шутки ради, не подыгрывала ему.
— У меня нет сомнений, что лично вы, Коллетт, гипнозу не подвержены, — сказал, улыбаясь, Толкер. — Вы для этого слишком циничны и слишком озабочены возможностью утратить самоконтроль.
— Это так плохо?
— Нет, конечно, но…
— Вы когда-нибудь гипнотизировали Барри?
Он помолчал, словно унесся мыслями в прошлое, вспоминая, потом сказал:
— Нет, этого я не делал.
— Вы меня удивили, — призналась Кэйхилл. — Коль скоро она была такая впечатлительная и…
— Не впечатлительная, Коллетт, — восприимчивая.
— Все равно. Если она была такой восприимчивой, а вы используете гипноз в своей практике, то я
— Вы переходите грань доверительности в отношениях между врачом и пациентом.
— Простите.
— Не исключено, что вы гораздо более подвержены гипнозу, чем сами думаете. В конце концов с гипнозом вы столкнулись всего раз, да и то на уровне студенческой самодеятельности. Хотите, я попробую?
— Нет.
— Может помочь отвратить вас от еды, грозящей полнотой.
— Продолжу уповать на силу воли, так что — спасибо.
Он пожал плечами, нагнулся к ней и доверительно спросил:
— Зависнуть под кайф нет желания?
— Чем?
— Сами выбирайте. Марихуана. Кокаин. Все, что у меня есть, самого лучшего качества.
Приглашение попробовать наркотики было Кэйхилл не в новинку, но его предложение ее обидело.
— Вы же врач.
— Я врач, который наслаждается жизнью. У вас сердитый вид. Никогда не приходилось улетать или зависать?
— Предпочитаю выпивку.
— Чудесно. Что будете пить?
— Я не имела в виду — сейчас. В общем-то мне пора.
— Что, я вас на самом деле обидел, да?
— Обидели? Нет, только досадно, что вы именно этим удосужились закончить вечер. А он мне так нравился. Отвезете меня домой?
— Несомненно.
Сказано это было едва ли не грубо, доктор выглядел раздраженным.
Он остановил машину возле ее гостиницы, заглушил двигатель.
— А знаете, Коллетт, Барри вовсе не была такой, какой вы ее считали. Она охотно употребляла наркотики и не так уж редко.
Кэйхилл повернулась к нему лицом, глаза ее сузились.
— Во-первых, я вам не верю. А во-вторых, даже если это правда, для меня это не имеет никакого значения. Барри была высокой, стройной, и ее волосы отливали золотом. Я же низенькая, могу растолстеть, и волосы у меня черны. Благодарю за славный вечер.
— Ведь я сдержал свое обещание, не так ли?
— Которое из них?
— Не делать никаких поползновений в вашу сторону. Увидимся ли мы снова?
— Не думаю. — Тут же в сознании ее промелькнула мысль, что, может, лучше поддерживать контакт с ним как с возможным источником информации. Она уже узнала от него про Барри то, о чем прежде не ведала, а это в конце концов и было целью ее пребывания в Вашингтоне. Она попыталась смягчить отказ:
— Пожалуйста, Джейсон, не поймите меня превратно. Я немного не в себе в последние дни, возможно, все в кучу свалилось: и разница во времени после полета, и боль из-за смерти Барри, да и много чего другого. Дайте мне разобраться, куда и зачем мне следует явиться в ближайшие несколько дней. Выберется свободное время, я вам позвоню. Договорились?
— «Не звоните нам — мы вас разыщем сами».
Она улыбнулась.
— Вроде того. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — Лицо у него снова сделалось жестким и сердитым, а в его взгляде она увидела такую жестокость, что невольно вздрогнула.