Убийство в музее восковых фигур

Карр Джон Диксон

– Но… если это правда… Боже мой! Вы же в самом деле безумец! Он прав! Вы сошли с ума! Этого не может быть. Это… – В отчаянии озираясь вокруг, Шомон перехватил взгляд Бенколина и как загипнотизированный опустился на стул. Мне померещилось, что он одет сейчас в свою военную форму с кобурой на боку – этот растерянный солдат с запавшими глазами, сидящий на дурацком позолоченном стуле посреди этой с бессмысленной роскошью обставленной комнаты…

Длительное молчание. Одетта Дюшен, Клодин Мартель, Клуб Цветных масок…

– Позвольте мне рассказать еще немного о том, что мне известно, господин Галан, – снова заговорил Бенколин. – Свои замечания вы выскажете нам потом. Как я уже говорил, клуб принадлежит некой даме,

которая ведет в нем все дела; ее имя не имеет значения, поскольку, по всей вероятности, оно вымышленное. Далее, контакты с высшим светом – то есть привлечение в клуб новых членов – осуществляет также женщина. Мы пока не знаем имени этой дамы, но ясно, что она принадлежит к высшему свету и предлагает вступить в клуб только тем, кому можно доверять и кто наверняка заинтересуется ее предложением… Но хватит об этом. Итак, заведение у вас роскошное, но весьма уязвимое и небезопасное: ведь стоит родственникам кого-нибудь из членов клуба что-то заподозрить – и вам конец. Думаю, у вас там полно охранников на случай неприятностей. Ведь если в клубе случится какая-нибудь история, подробности которой тут же раздуют газеты, ваши гости побоятся впредь посещать его – и вы банкрот!

Твердой рукой Галан вынул портсигар.

– Будучи не более чем членом клуба, – сказал он, – я, конечно, не могу во всем этом разобраться. Тем не менее, насколько я понял из ваших слов, убийство было совершено в проходе за дверями заведения. В таком случае клуб может и не иметь к этому отношения!

– Увы, он имеет. Дело в том, видите ли, что этот проход представляет собой на самом деле продолжение клубных помещений. От улицы его отделяет дверь со специальным замком, который всегда заперт. У членов клуба имеется особый ключ к этой двери. Серебряный ключик с выбитым на нем именем владельца. Следовательно… – Бенколин пожал плечами.

– Понимаю. – Галан, все такой же невозмутимый, закурил и задул спичку, явно любуясь собственным хладнокровием. – В таком случае, очевидно, газеты получат полную информацию как о происшествии, так и о самом клубе.

– Газеты не получат ничего.

– Простите?…

– Я сказал, – с очевидным удовольствием повторил Бенколин, – что репортеры ничего не узнают. Собственно, это я и хотел вам сообщить.

После долгой паузы Галан пробормотал:

– Я не понимаю вас, сударь. Именно поэтому я вами восхищаюсь.

– Ни слова о случившемся не проникнет в газеты. Клуб будет функционировать, как и прежде. Вы ни единым словом не намекнете своим знакомым о случившемся сегодня ночью… У вашего заведения есть еще одна интересная особенность. «Цветные маски» не просто пустые слова: мне известно, что их окраска служит своеобразным условным знаком. Те, у кого нет сердечного друга и кто разыскивает себе кого-нибудь по душе, носят черные маски. Ищущие встречи с конкретным лицом надевают зеленые. Наконец, те, кто явился на условленное свидание с определенной особой и ни с кем другим разговаривать не намерен, предупреждают об этом остальных с помощью маски алого цвета. Маска, которую нашли сегодня ночью в проходе, была черной. Кстати, вы не ответили на мой вопрос – что вы знаете об убийстве?

К этому времени Галан полностью овладел собой; от его напряженности не осталось и следа. Медленно выпуская дым из ноздрей, он откинулся на спинку стула и устремил на Бенколина насмешливый взор.

– Послушайте, я ничего о нем не знаю. Вы говорите, в клубе было совершено преступление? Это печально. Даже трагично. Но я не знаю даже, кто был убит, тем более – как и почему. Может быть, вы мне расскажете?

– Вы знакомы с мадемуазель Клодин Мартель?

Галан нахмурился, глядя на свою сигарету, потом, вздрогнув, поднял глаза. Я готов был поклясться, что смогу различить, когда этот человек лжет, а когда с помощью нехитрой уловки уходит от ответа. Но теперь я терялся –

он казался искренне удивленным.

– Да, и что? – сказал он наконец. – Странно, что вы спрашиваете. Это очень хорошая семья. Мы знакомы, правда, не слишком близко… Клодин Мартель – член клуба? – Он фыркнул. – Ну и ну!

– Это ложь, – быстро и холодно произнес Шомон. – А скажите, насчет мадемуазель Дюшен…

Я слышал, как Бенколин выругался себе под нос. Вслух он попросил:

– Капитан, сделайте мне одолжение, не вмешивайтесь!

– Дюшен? – повторил Галан. – Дюшен?… Нет, не помню. Такая распространенная фамилия… А что с ней?

– Мы ею не занимаемся… Давайте продолжим с мадемуазель Мартель, – нетерпеливо проговорил Бенколин. – Ее нашли сегодня ночью заколотой в спину в музее восковых фигур, дверь которого выходит в тот же проход.

– В музее восковых фигур?! Ах да, я знаю, что вы имеете в виду… Это ужасно! Но мне показалось, вы сказали, что она была убита в коридоре?

– Именно так. Потом труп перенесли через открытую дверь в музей.

– Но зачем?

Бенколин пожал плечами. Глаза его блестели: он определенно получал удовольствие от этого разговора. У этих двоих был свой неуловимый для постороннего наблюдателя способ общения, так что можно было представить, что Галан услышал не произнесенные вслух слова Бенколина: «Ну, уж это мы выясним». Вслух детектив задал вопрос:

– Вы знакомы с господином Августином или его дочерью?

– Августином?… Нет. Никогда не слышал… Или… ну да, конечно! Это хозяин музея восковых фигур. Нет, сударь, я никогда не имел удовольствия…

В камине с треском рухнуло полусгоревшее полено, и сноп искр желтыми отблесками отразился на лице Галана. Он воплощал собою заботливое участие – идеальный свидетель, тщательно подбирающий слова своих показаний. За этой маской скрывалось жало издевки. Теперь, когда дело свелось к обычной пикировке, он почувствовал себя вне опасности. Однако неожиданный смех Бенколина нарушил его безмятежность.

– Да ладно вам! – сказал детектив. – Поразмыслите, господин Галан! Может, все же передумаете?

– Что вы имеете в виду?

– Да так, пустяк. Информация, которую я вам только что изложил, – это не моя заслуга. Я получил ее уже давно от нашей агентуры. Но когда я сегодня ночью побывал в музее восковых фигур, мне стали очевидны некоторые факты… – Бенколин так внимательно изучал свою ладонь, словно эти факты были изложены на ней. Поморщившись, он продолжал: – Как мы знаем, вход с улицы закрывается на секретный замок, от которого каждый член клуба имеет персональный серебряный ключ. Таким образом, для постороннего человека совершенно невозможно проникнуть в клуб с улицы. Но в проход можно попасть и еще одним способом – через заднюю дверь музея. Так вот, учитывая все это, естественно предположить, что хозяева клуба вряд ли пренебрегли бы этим запасным ходом. Разве могла остаться без внимания эта дверь с самым обыкновенным пружинным замком, которая открывается изнутри музея, – дверь, через которую в проход мог забрести любой случайный воришка? Конечно же, нет. Потом я заметил, что в дверь музея врезан новенький замок, свежесмазанный и в превосходном рабочем состоянии. И при этом господин Августин совершенно искренне заверил меня, что дверью никогда не пользуются и что он потерял ключи. Однако поведение его дочери заинтриговало меня… Так вот, вывод довольно очевиден – вы согласны со мной? Дочь господина Августина, которая ведет все дела вместо своего довольно дряхлого уже отца, нашла еще один способ зарабатывать на Музее Августина – кроме выставки восковых фигур. Посещение музея было бы великолепным прикрытием для тех гостей, которые особенно боялись разоблачения! Ведь они могли бы заходить в музей, а затем проходить в клуб, не прибегая к помощи ключа, – хотя, разумеется, это было возможно только для членов клуба.