Убийство в музее восковых фигур
Шрифт:
Бенколин пожал плечами:
– Не обязательно. А! Вот и мои люди.
С улицы послышался сигнал полицейского автомобиля. Машина остановилась у дома, и до нас донеслись голоса. Бенколин поспешил к входной двери. За первой машиной подъехала вторая. Я посмотрел на растерянное лицо Шомона.
– Что, черт побери, – внезапно глухо произнес он, – все это значит? Я ничего не понимаю. Что мы здесь делаем? Что… – Тут он вспомнил, что в комнате мы не одни, осекся и сконфуженно улыбнулся.
Я повернулся к Мари Августин.
– Мадемуазель, – сказал
Она серьезно взглянула на меня. Я вдруг осознал, что в более подходящей обстановке она, наверное, выглядела бы красавицей. Избавившись от скованности, ее сильное и гибкое тело приобрело бы грациозность, а красивое платье и грим оттенили бы черты лица и подчеркнули печальный блеск ее глаз. Это видение было так реально, как будто стояло за спиной девушки, одетой в сиротское черное платье. Мари по моему лицу поняла, о чем я думаю, и какое-то мгновенье мы говорили друг с другом не произнося при этом ни слова. Я и не подозревал тогда, что этот момент общности сослужит мне добрую службу уже в самом ближайшем будущем, когда мне будет угрожать смертельная опасность. Девушка кивнула, словно соглашаясь со мной.
– Вы очень непосредственный молодой человек.
Это заговорило видение! На его крепко сжатых губах мелькнула тень улыбки. Сердце у меня оборвалось; мне привиделось, что мираж обретает плоть, что наш немой диалог эхом раздается в комнате… Девушка продолжала:
– Вы мне, пожалуй, нравитесь. Но я не собираюсь отдыхать. Хочу посмотреть, что делает полиция.
Через открытую дверь нам было видно, как они протопали в музей: сержант в форме, двое неприметных в фетровых шляпах, фотографы с ящиками и длинными треногами на плечах. Я слышал, как Бенколин отдавал распоряжения. Вскоре он вернулся в комнату в сопровождении одного из типов в фетровых шляпах.
– Инспектор Дюран, – сообщил Бенколин, – будет с этого момента руководить расследованием. Распоряжайтесь, инспектор. Вы поняли, что я сказал вам относительно прохода?
– Мы будем осторожны, – коротко кивнул тот.
– И никаких фотографий!
– Никаких фотографий. Понял.
– Теперь по поводу этих вещей. – Бенколин подошел к столу, где лежала сумочка вместе с ее содержимым, а рядом – маска домино, которую мы нашли на полу в проходе. – Очевидно, вы захотите взглянуть на эти вещи. Как я вам уже говорил, все они были обнаружены в том коридоре…
Умное, чисто выбритое лицо инспектора склонилось над столом. Бегло осмотрев каждый из предметов, он спросил:
– Насколько я понимаю, сумочка принадлежала умершей?
– Да. Там ее инициалы. По-моему, в сумочке не было ничего существенного, кроме разве вот этого… – И Бенколин достал из кармана маленький клочок бумаги, – по-видимому, оторванный в спешке уголок блокнотного листка. На нем были написаны имя и адрес.
– Ого! – присвистнул инспектор. – Неужели он замешан в этом деле? А, понятно… соседний дом… Задержать
– Ни в коем случае! Я поговорю с ним лично.
За моей спиной послышался легкий шум. Это Мари Августин схватилась за спинку качалки, и кресло неожиданно скрипнуло.
– Позвольте спросить, – спросила она очень отчетливо, – чье это имя?
– Пожалуйста, мадемуазель. – Инспектор остро глянул на нее из-под полей шляпы. – На бумажке написано: «Этьен Галан, 645, авеню Монтень. Телефон: Елисейские Поля 11-73». Вам знакомо это имя?
– Нет.
Дюран собрался было задать ей еще какой-то вопрос, но Бенколин тронул его за рукав:
– В книжке с адресами ничего интересного. Это вот ключ от машины, водительские права… Еще номер автомашины. Может быть, поручите дежурному постовому посмотреть, не оставлен ли автомобиль где-нибудь поблизости?
Вызванный Дюраном полицейский вошел и отдал честь. Получив указания, он не спешил уходить.
– Разрешите доложить, господа, – сказал он, – это может иметь отношение к делу… – Когда оба, и Бенколин и инспектор, стремительно повернулись к нему, он слегка смутился. – Возможно, это не имеет значения, господа… но сегодня вечером я видел у дверей музея женщину. Я обратил на нее внимание, потому что за пятнадцать минут дважды прошел мимо нее, а она все стояла под дверью, как будто раздумывая, позвонить или нет. Когда она заметила меня, то отвернулась; кажется, она пыталась сделать вид, будто кого-то ждет…
– Музей был закрыт? – спросил Бенколин.
– Да, мсье. Я обратил на это внимание. Меня это удивило, потому что обычно он открыт до двенадцати, а когда я прошел мимо в первый раз, было только без двадцати. И та женщина тоже, мне кажется, была удивлена.
– Сколько времени она там оставалась?
– Не знаю, мсье. Когда я прошел в следующий раз, уже после полуночи, ее не было.
– Вы бы узнали эту женщину, если бы увидели снова?
Полицейский с сомнением сдвинул брови:
– Ну, там было темновато… Но думаю, узнал бы. Да, я почти уверен.
– Прекрасно, – сказал Бенколин. – Пройдите в музей и посмотрите, не была ли это убитая. Но предупреждаю, не торопитесь с опознанием! Подумайте хорошенько!… Не показалось вам, что она нервничала?
– Очень нервничала, мсье.
Бенколин отпустил полицейского и бросил быстрый взгляд на Мари Августин.
– Мадемуазель, видели ли вы кого-нибудь за дверью? Может быть, слышали шум?
– Нет!
– Никто не звонил в дверь?
– Я уже сказала вам, что нет.
– Ладно, ладно. И вот еще что, инспектор Дюран. – Бенколин взял со стола маску. – Вот это нашли недалеко от пятен крови. Как я себе представляю, девушка стояла спиной к кирпичной стене соседнего дома, скажем футах в полутора от нее. Убийца, очевидно, был сзади: судя по тому, как брызнула кровь, он нанес удар сверху под левую лопатку. Об этом говорит направление раны. Так вот, эта маска наводит на размышления… Вы видите – резинка с одной стороны оторвана, словно за нее дернули…