Убийство в музее восковых фигур
Шрифт:
– Нет… определенно никакой борьбы, – негромко произнес детектив. – Руки расслаблены, пальцы распрямлены; удар был мгновенным, очевидно прямо в сердце. Так, а где ее сумочка? Проклятье! У нее должна была быть сумочка! Куда же она делась?!
В нетерпении шаря вокруг лучом фонарика, он случайно осветил лицо Августина. Скрючившийся самым невероятным образом старик цеплялся за саржевое одеяние сатира и, когда свет ударил ему в глаза, зарыдал.
– Теперь вы меня арестуете! – дискантом завопил он. – Но я не имею к этому никакого отношения! Я…
– Замолчите! – оборвал его Бенколин. – Нет, постойте. Встаньте вон там. Эта девушка, мой
– Вскоре после половины двенадцатого, мсье. Как только мне сказали, что вы меня ждете.
– А перед тем, как закрыться, спускались сюда?
– Я всегда это делаю, мсье. Некоторые лампы не связаны с главным пультом наверху, приходится их обходить, чтобы выключить.
– Значит, здесь никого не было?
– Нет! Ни души!
Бенколин посмотрел на часы.
– Без четверти час. С тех пор как вы здесь были, прошло чуть больше часа. Я полагаю, эта девушка не могла проникнуть сюда через главный вход?
– Невозможно, мсье! Моя дочь никому, кроме меня, не откроет. У нас специальный звонок, как условный сигнал. Но вы можете сами спросить у нее…
Луч фонарика пробежал по полу лестничной площадки, затем поднялся вверх по стене. Фигура сатира стояла спиной к стене лестничной площадки, так что посетители, спускающиеся по лестнице, видели ее в профиль. В дальнем углу лестницы Бенколин задержал луч. Там была лишь тусклая зеленая лампа, которая служила для подсветки снизу капюшона сатира и давала недостаточно света, чтобы разглядеть кирпичную кладку; однако яркий свет фонаря позволил увидеть, что часть стены была деревянной и только выкрашена под камень.
– Понятно, – пробормотал детектив. – А это, я так понимаю, еще один вход в музей?
– Да, мсье! Там узкий проход, который ведет вниз, в Галерею ужасов; по нему я добираюсь до спрятанных лампочек. Потом, за этой, есть еще одна дверь…
Бенколин резко повернулся:
– Куда она ведет?
– Она… там начинается коридорчик, выходящий на Севастопольский бульвар. Но я никогда не открываю эту дверь! Она всегда на замке!
Круг света медленно переместился с порога деревянной двери к основанию статуи. Между ними тянулась извилистая дорожка кровавых брызг. Осторожно, чтобы не наступить на них, Бенколин подошел к двери и толкнул ее. Часть нарисованной каменной стены подалась внутрь. Стоя за спиной детектива, я увидел душный закуток со ступеньками, спускавшимися к Галерее ужасов, а также – параллельно ложной деревянной стенке – еще одну массивную дверь. Я чувствовал на своем рукаве трясущиеся пальцы Августина, пока Бенколин осматривал при свете фонарика замок внешней двери.
– Замок типа «йель», – заключил он, – и язычок не заблокирован. Во всяком случае, сегодня ночью этой дверью пользовались.
– Вы хотите сказать, что она открыта?! – вскричал Августин.
– Отойдите! – с раздражением бросил Бенколин. – В этой пыли могут быть следы ног.
Он вытащил из кармана платок, обернул его вокруг пальцев и повернул ручку внешней двери.
Мы оказались в невысоком каменном проходе, параллельном задней стене музея. Очевидно, это был своего рода коридор между этим домом и соседним, – какой-то давно забытый строитель перекрыл его сверху жестью и деревянными стропилами, так что в высоту он едва достигал семи-восьми футов. В полумраке можно было различить только голую кирпичную стену соседнего дома и, много дальше, тяжелую дверь без ручки. Коридор утыкался в кирпичную стену,
Шаря по мокрым каменным плитам, луч фонаря Бенколина вдруг высветил белую женскую сумочку из моющейся замши с разбросанным вокруг содержимым. Как сейчас вижу контрастный черный орнамент на ее белой поверхности, мерцание серебряного замочка… У кирпичной стены напротив валялась черная маска домино с оторванной с одной стороны резинкой. Каменные плиты у основания стены были забрызганы кровью.
Бенколин глубоко вздохнул и повернулся к Августину:
– А что вам известно об этом?…
– Ничего, мсье! Я прожил в этом доме сорок лет, но не пользовался этой дверью и десяти раз. Ключ… я даже не представляю, где он может быть!
Детектив криво улыбнулся:
– А ведь замок сравнительно новый. И дверные петли смазаны. Ну, ничего!
Я пошел за ним к выходу на улицу. В конце вымощенного каменными плитами коридора оказалась-таки дверь. Она была распахнута настежь… Бенколин тихонечко присвистнул.
– Вот, Джефф, – тихо сказал он мне, – настоящий замок. Пружинный, с секретом против воров, называется «бульдог». Совершенно не поддается вскрытию. И все-таки дверь открыта! Черт побери! Интересно… – Глаза его шарили по сторонам. – Когда эта дверь затворена, коридор должен быть в полной темноте. Интересно, есть ли здесь свет? А, вот он.
И он нажал маленькую, почти неразличимую кнопку на стене, футов около шести от пола. Спрятанные между деревянными перекрытиями лампы залили грязный проход мягким светом. Бенколин тут же выключил освещение.
– В чем дело? – поинтересовался я. – Зачем вы погасили свет? Вам же нужно осмотреть все эти вещи…
– Молчите! – быстро, возбужденно проговорил он. – Джефф, впервые в своей практике мне придется нарушить раз и навсегда заведенную у нас процедуру. Наши бы все тут засняли и перекопали, они возились бы здесь до рассвета. Я же должен думать о последствиях, я не могу себе этого позволить… Теперь быстрее! Закроем эту дверь. – Он осторожно притворил ее. – Теперь возьмите носовой платок и соберите все это в сумочку. Мне нужно поскорее осмотреть все остальное.
С того момента как Бенколин переступил порог коридора, он перемещался только на цыпочках. Я последовал его примеру, а он присел у стены, там, где пол был забрызган кровью. Бормоча что-то про себя, Бенколин принялся соскребать с пола и сметать в конверт сверкавшие в лучике фонаря частички. Стараясь ничего не пропустить, я собирал содержимое сумки. Небольшая золотая пудреница, губная помада, носовой платок, письмо, ключ от зажигания, записная книжка с адресами, несколько денежных купюр и мелочь. Потом Бенколин знаком позвал меня за собой, и мы вернулись через дверцу, замаскированную под стену, назад к площадке сатира.
Но на пороге детектив задержался, подозрительно глядя на зеленую подсветку в углу. Озадаченно насупившись, он оглянулся на две двери позади, и мне показалось, что он на глаз прикидывает расстояние.
– Да, – пробурчал он себе под нос, – да. Если бы эта… – он постучал по раскрашенной двери, – была бы закрыта, а дверь в проход открыта, то через щель был бы виден зеленый свет… – Обернувшись к Августину, он требовательно спросил: – Подумайте хорошенько, мой друг! Вы говорили, что, когда уходили из музея в половине двенадцатого или около того, выключили все лампочки, так?