Убийство в старом доме
Шрифт:
Чайка раскрыла злобный клюв и издала немелодичный крик.
— Скажите, сержант, — спросил я у Морриса, — вы бы назвали нашего покойника, Джема Адамса, человеком нервным?
— Нет, сэр. По-моему, особой чувствительностью он не отличался.
— Вот именно. А он, оказывается, грыз ногти. Что-то подсказывает мне, что в последнее время он испытывал особое и непривычное для себя напряжение, из-за которого вспомнил детскую привычку. А с напряжением все равно не справился. Уж слишком оно давило на него.
— Ну а как же? — ответил Моррис. — На стройплощадке нашли труп; простои начались и все такое…
Чайка взмыла со своего места, захлопав крыльями.
— Простои его не волновали, — заметил я, — если только они не происходили из-за рабочих, которые трудились под его началом. Он ведь понимал, что за общим ходом работ надзирает не он. Управлял сносом Флетчер; хотя ему простои обошлись, наверное, в несколько бессонных ночей, с точки зрения Адамса, простои стали только началом остальных неприятностей. Он-то мог объяснить все тем, что в старом доме нашли труп. В то первое утро, когда мы туда пришли, он не показался мне особенно расстроенным. Нет, он над чем-то задумался уже после того, как мы побывали в Агартауне. А может быть, позже произошло нечто, что вызвало его беспокойство. Потому-то он и стал грызть ногти, вспомнив детскую привычку… И вот еще что. Врач утверждает, что от покойника пахло смесью крепких напитков и пива. Со слов миссис Райли нам известно, что Адамс имел привычку вечером заходить в пивную. Но она же уверяла, что он никогда не возвращался домой пьяным в стельку. Что-то подсказывает мне, что она не лжет. Адамс не был пьяницей. Но кто-то явно хотел, чтобы мы поверили в то, что нам только что сказали в Уоппинге… Будто бы Адамс мешал пиво с бренди и в пятницу вечером так упился, что не сумел благополучно добраться до дому и свалился в Темзу. Как вам кажется, Адамс был способен на такое?
— Нет. — Моррис покачал головой. — Может, его кто-то хорошо угостил? Был вечер пятницы, конец рабочей недели. Наверное, у самого Адамса на руках осталось не так много денег; он ждал субботы, когда на стройке платят жалованье. По-моему, десятник вряд ли отказался бы, если бы кто-то предложил угостить его выпивкой. Выходит, его напоили специально, причем заказывали бренди, которое он обычно не пил.
— А потом собутыльник предлагает проводить Адамса домой и, выбрав уединенное место, невидимый за туманом, столкнул его в реку, — продолжал я.
Моррис, который все больше воодушевлялся от нарисованной нами картины, предположил;
— А потом злоумышленник схватил брус или другое подручное средство и толкнул Адамса в воду, если тот пытался выбраться… Или опустился на колени, схватил его за волосы и не давал высунуть голову… Он ведь напоил Адамса, так что утопить его труда не составляло. — Сержант очень похоже изобразил, как один человек топит другого.
— Но почему? Почему?
— В первый раз Адамс обманул нас, сэр, или, допустим, рассказал не все, что знал. А ведь он наверняка что-то знал. Как бы там ни было, мрачные мысли не давали ему покоя. Вот почему он снова стал грызть ногти — никак не мог придумать, что ему делать.
— А потом, — тихо продолжал я, — он, как дурак, пошел к убийце в надежде на какую-то финансовую выгоду. Возможно, как вы и заметили, дело было всего лишь в том, что к концу недели десятник успел истратить заработанное и ему не хватало на кружку пива. Но наш убийца уже лишил человека жизни и понимал, что семь бед — один ответ. Ничто не мешало ему убить снова. Шантаж, Моррис. Вот в чем дело! Клянусь, так оно и есть, хотя мы ничего не можем
Вернулась чайка — та же самая или другая точно такая же — и, хлопая крыльями, устроилась невдалеке. Я подумал, что в ее угрюмом выражении есть что-то знакомое, и ненадолго задумался. Вдруг ее пахнущее рыбой тело стало вместилищем души десятника Адамса?
Вернувшись в Скотленд-Ярд, я сразу же направился к Данну.
— А, Росс! — сказал суперинтендент, перекладывая бумаги на своем столе. — Возможно, вам стоит переговорить с… м-м-м… — он поднял записку, на которой было что-то нацарапано, — с инспектором Уоткинсом из участка Сент-Джеймс. У него есть некоторые сведения насчет вашего доктора Тиббета, которые могут показаться вам небезынтересными.
— Тиббета? — воскликнул я. — Немедленно иду туда! Но сначала позвольте рассказать, сэр, о нашем визите в Уоппинг. К сожалению, свидетель Адамс утерян для нас безвозвратно.
Данн тут же понял, что я имею в виду.
— Нашли труп?
— Да, сэр. Врач утверждает, что причина смерти — утопление. Тело выбросило на берег во время отлива. Очевидно, Адамс в пьяном виде свалился в реку… Во всяком случае, других ран на теле нет.
— Жаль, — сказал Данн. — И все же тут ничего не поделаешь, наверное.
— При всем к вам уважении, сэр, я считаю, что поделать все-таки кое-что можно. Я подозреваю, что Адамсу помогли… помогли утонуть. По-моему, кто-то его напоил, оплатил счет, предложил проводить до дому и столкнул в реку. Правда, никаких улик у меня нет.
— Сначала найдите их, потом говорите, — посоветовал Данн.
Я разыскал Морриса и велел ему разослать нескольких констеблей по питейным заведениям у реки, рядом с местом, где нашли труп, и поспрашивать, не видел ли кто Адамса в пятницу вечером, а если видели, то с кем.
— Иголка в стоге сена, — уныло заметил Моррис.
— Знаю. Если его и видели, то нам, скорее всего, не скажут. Но мы можем лишь спрашивать. А вдруг?.. Конечно, наш убийца, скорее всего, ходил в пивную на встречу с Адамсом, спрятав лицо или переодевшись. Да, такое вполне вероятно. И даже если нам сообщат приметы собутыльника Адамса, мы снова зайдем в тупик. Но мы хотя бы убедимся в том, что Адамс пил не один, а если его собутыльник совершенно незнаком завсегдатаям, мы поймем, что имело место умышленное убийство, что бы там ни говорил полицейский врач. Одним словом, постарайтесь!
Затем я отправился в район Пиккадилли.
На Вайн-стрит царило оживление. У входа в полицейский участок кипела визгливая ссора: дамы сомнительного поведения вопили, что они честные женщины, которых констебль задержал несправедливо — они, мол, возвращались домой или шли по своим делам. Среди задержанных я заметил двух девчушек, которым я не дал бы больше десяти лет. Впрочем, возраст не стал помехой при задержании. Девчушки были одеты в грязноватые наряды; вид у них был недокормленный, зато личики — грубо размалеваны. Они стояли рядом, наблюдая за происходящим глазами, полными страха. Я рассердился, увидев их в таком месте. Дело было не только в том, что их родные продали их, как скот; виноваты были не только сластолюбцы, которым не терпелось их купить… Просто полицейский участок — совсем не то место, где следует держать этих несчастных жертв общества или, более того, им совсем не следует туда попадать.