Участковый: Назад в СССР 2
Шрифт:
— А мне выпить не предложите? — спросил я, и, решив подыграть Воронцову, плеснул в фужер, предназначенный для Каца.
— Нет. Молодой человек, на вас я ценный продукт переводить не стану. Внутри вас собственный стальной стержень имеется. Кстати, раньше я его там не замечал.
Как только Воронцов договорил, со стороны перегородки послышался грохот, и пол под ногами вздрогнул.
— Первая преграда рухнула — констатировал Кац и взялся за протянутый ему фужер.
— А значит, времени у нас осталось ещё меньше —
— Ну что ж, тогда пора немного раскрыть вам глаза на то, куда вы влезли по глупости — сказал Воронцов и, отсалютовав Кацу своим бокалом, снова отхлебнул коньяка.
— Для меня всё это началось в двенадцатом году. Наполеона я лично не видел, но тех, кто деревянную Москву сжёг, знал лично.
Выяснилось, что Воронцову больше двух сотен лет от роду. Родился он в 1775 в семье старого московского дворянского рода. К моменту нашествия французов был в воинском обер-офицера. И продвигался по линии медицинского департамента военного министерства.
Лично участвовал в Бородинском сражении. В сражении на Березине. Входил с русской армией в захваченный Париж. Стал инспектором военных госпиталей после разгрома Наполеона.
— В вашем возрасте, доктор Кац, я объездил всю Европу и побывал на полях десятков сражений. Конечно, лично в штыковую атаку не ходил, но через мои руки военного хирурга, прошло столько раненых, что я уже тогда потерял счёт операций по ампутации конечностей и извлечении пуль из тел солдат и офицеров.
— Антон Львович, и как же вас угораздило влезть в это дерьмо? — спросил я.
— Я уже упоминал. В тот момент я был в горевшей Москве. Помогал выводить из пылающего города бесконечный караван подвод с нашими раненными. В определённый момент мне пришлось, вернувшись за отставшей частью госпиталя. В процессе мы оказались в огненной ловушке, и тогда я понял, что раненых уже не спасти. Добрый конь вынес меня из зоны сплошного огненного шторма, а потом пал, где-то невдалеке от этого места. И в тот момент, когда я, обожжённый и едва дышащий, начал отчаиваться, меня внезапно потянуло к аномалии.
— Значит, вы нашли её случайно? — уточнил я.
— Нет, молодой человек. Никакой здесь случайности нет. — Воронцов отрицательно покачал головой. — Меня потянула к себе открытая червоточина. Видимо, я изначально был на неё настроен.
— И кто именно в те времена открыл портал?
— Разумеется, граф. Он был настоящим, потомственным, владельцем этих земель. Позже, для перекрытия аномалии, именно он построит здесь большую швейную мануфактуру. Кстати, в те времена, рядом с ним жёнушки ещё не было. Она тогда ещё не родилась. Зато рядом с ним была кучка старых, членов тайного общества вечноживущих. Все они собрались в подвалах имения графа и проводили кровавый ритуал, способный передать им море живительной силы.
— Наверняка эти упыри воспользовались войной и приносили людей в жертву каждый день? — догадался я.
Воронцов
— В те несколько дней, в Москве погибли десятки тысяч, а здесь сотни. Граф обезумел от такого количества дармовой силы и возжелал провести самый масштабный ритуал поглощения жизненной энергии. Разумеется, на фоне происходящего катаклизма, пропажу сотен слуг, прочего дворового люда и крестьян, никто не заметил. Война всё списала.
— И вам эти сектанты помогли излечить ожоги? — предположил я, и Воронцов зловеще ухмыльнулся.
— Разумеется, нет. Если бы меня обнаружили, то тут же использовали в качестве жертвы, наряду со всеми остальными. Просто мне немного повезло. Тяга аномалии привела меня в подземелье, и я увидел настоящий зиккурат из тел, сваленных перед раскрытым зевом червоточины. Я лежал и наблюдал, как граф и его высокородные сподвижники, по одному убивают людей. Видел, как упыри меняются местами. Одни группы заходили в портал, чтобы насладиться пиршеством, а другие выходили наружу и занимали место на эшафоте, продолжая выполнять функции безжалостных палачей.
— И что вы сделали?
Этот вопрос Каца, заставил Воронцова замолчать. Он выпил коньяк залпом и протянул мне фужер, требуя его наполнить. Разумеется, я это сделал. А когда залил его до краёв, новый грохот оповестил, что вторая гермодверь пала плод напором людей Графини.
— Я ничего не сделал — нехотя признался Воронцов. Хотя у меня и было с собой оружие, я просто лежал, наблюдал за происходящим и бинтовал обожжённую руку. Я не стану уверять, что хотел помочь ожидавшим своей участи жертвам. Это далеко не так. В тот момент я банально боялся, что меня заметят. И одновременно с этим не мог уползти, притянутый влиянием аномалии.
— И чем же это всё кончилось?
— В какой-то момент червоточина насытилась, и тьма выплеснулась наружу, поглотив усадьбу графа и окрестности.
— Это как?
— А вот так. Потусторонняя часть аномалии увеличилась на этот объём, а сама усадьба и окружающая её территории исчезла из нашего мира. Разумеется, все мы, оказались во чреве тьмы. На какое-то время меня накрыли волны жизненной энергии. Они буквально за несколько минут излечившие все раны. Ну а в процессе я понял, что и сам изменился.
— Значит, аномалия вас сама инициировала — подытожил Кац.
— Да, Артём Абрамович. Именно так. Тяга и проникновение на чужую территорию, закончилась небольшой катастрофой и моей спонтанной инициацией.
— И что потом? — спросил я.
— А затем начался жёсткий откат. Первыми пришли в себя вновь инициированные и старые члены общества вечноживущих. Началась паника. В то же время растекающийся во тьме, остатки жизненных сил, начали истлевать, превращаясь в ничто.
Лицо Воронцова исказила болезненная судорога. Видимо, это крайне болезненные воспоминания давали о себе знать.