Училка моего сына
Шрифт:
– Я так понимаю, что претензий у барышни к моему оболтусу нет?
– встревает Захар Матвеевич.
Вовремя встревает, а то неизвестно, сколько бы я могла еще выдержать молчаливый прессинг мужа матери.
– Майя?
– произносит Степан моё имя с вопросительными интонациями.
Я перевожу взгляд на отца Кирилла. Он тоже хмурится, недоволен.
– Нет, у меня к Кириллу нет никаких претензий, - когда говорю это, позволяю скользнуть взглядом по Кириллу.
Ненадолго. Он напряжен, пожалуй, больше всех.
Не знаю, из-за чего молчит. В то, что струсил, не верю.
– Ладно...
– тянет Степан Егорович Арефьев, мой отчим, - Будь ты моей дочерью, Май, разговор бы пошёл иначе. Но отношения с твоей матерью я портить не хочу, поэтому, думаю, решение всех вопросов, отложим до того момента, как вы с ней поговорите.
– Замечательно!
– вздёргиваю подбородок.
Пусть не старается загнать меня в ловушку. У него не выйдет... Я уже в ней. И как выбираться - без малейшего понятия.
Ложь словно болото. С каждым словом засасывает всё глубже. И глубже... И глубже...
Степан кивает Захару Матвеевичу. Тот отвечает таким же кивком.
– Идём, Майя. Пора ехать домой, - обращается ко мне Степан.
– Погоди... Носки принесу...
– это берёт слово Кирилл, останавливая нас.
Смотрю на свои ноги - я действительно до сих пор босиком. Не до этого было.
– Подождите...
– это он уже Степану.
Степан и Кирилл схлёстываются взглядами. Меня поражает то, что Кирилл не пасует, не отступает, выдерживает взгляд Арефьева. Как будто даёт тому понять, что ему не стоит к нам лезть, что мы сами разберемся.
– Я принесу...
– это Кирилл.
– Неси...
– это Степан.
Оба на выдохе. И с заметной агрессией.
Захар Матвеевич наблюдает за всем происходящим с уже заметной растерянностью.
Кирилл выходит из гостиной.
– Пока главный герой последних суток вышел... Всё-таки скажу...
– отрывисто кидается словами отчим, - Если он Майку изнасиловал, то меньшее, на что может рассчитывать, это на то, что его кастрируют.
– Да бля...
– взрывается внезапно Кабирин-старший.
В несколько шагов оказывается возле меня.
– Он тебя тронул или нет? Честно?
Становится стыдно... Взрослые посторонние мужчины думают, как я занималась сексом. Возможно, не добровольно.
Сжимаюсь. Отступаю. Почему-то именно сейчас на глазах наворачиваются слёзы.
– Чего привязались? Насели... Как...
– Кирилл возвращается с моими носками и аккуратно сложенным и зажатым в его руке моим лифчиком. Его я узнаю по свисающей из руки парня бретельке, - Не насиловал я её. Она правду сказала.
– Тогда тебе повезло, - бурчит Степан.
Кирилл отдаёт мне и носки, и нижнее белье, которое я поспешно засовываю в карман, чувствуя. как вспыхивают жаром щёки, шея и уши. Сажусь куда-то, торопливо натягиваю
Дальше я одеваюсь, и мы покидаем дом, куда меня привёз Кирилл.
Он хочет что-то мне сказать, когда я перешагиваю порог дома, но под взглядом своего отца осекается.
Захар
В окно наблюдаю за тем, как Арефьев с сопровождающими отъезжает от дома, в котором остались я, Кирилл, мои люди.
Смотрю и гадаю, чего теперь ждать. Вряд ли чего-то хорошего. Я вот девчонке тоже не особо поверил. А о том, чтобы верить Кириллу - и речи быть не может.
– Ты охренел?
– ору, когда понимаю, что можно.
Тормоза как-то срывает. Сразу.
– Ты хоть думаешь своей тупой башкой иногда? Или ты на какой-то дури сидишь?
Набычивается. Тут же.
– Тебе что от меня надо, родитель?! Тебя вообще касается моя жизнь? Тебе ж русским языком сказали - мы приехали сюда добровольно!
Разражаюсь громким хохотом.
– Ой, не пи*ди, сыночек... Ой, не надо... Я ж не лох какой-то. И вот отчим девчонки - он тоже не лох. Имей это в виду. И папенька её. Как разгребать это всё, щенок, будешь?!
Глава 26
Глава 26
Захар
Губ Кирилла касается гаденькая улыбочка.
– Я буду разгребать?!
– он еще вопросительно брови поднимает.
У меня суживаются глаза от гнева, и сейчас пар из ушей повалит. Что этот щенок о себе вообразил? Что - бессмертный? Или что я такой?
Кирилл между тем продолжает:
– Нет, папуль... Вся штука в том, что разгребать это всё я не буду. У меня и ресурсов нет. И необходимости. Ведь я - твой единственный наследник. Кому ты свое бабло-то оставишь? Бедным раздашь?
И это так издевательски... И он в этом так уверен, что меня окончательно взрывает. Я хватаю его за грудки и впечатываю в стену, давлю рукой на горло:
– А что, если раздам? А? И вообще - что-то рано ты меня со всех счетов списал. Я ж не старый еще - женюсь, еще детей нарожаем... Что ты тогда делать будешь, Кирилл? Проживешь своим умом?
Перехватывает мою руку... И проводит какой-то хитроумный прием, отшвыривает меня от себя.
– На ком? На училке этой? Так понравилась?
– Тебе какое дело?
– отвечаю агрессивно.
Чувствую, что еще чуть - и мы сцепимся с ним не на шутку.
– Чего ты вообще на Лийку взъелся так?
– не могу не спросить. Не понимаю, чем Лия заслужила его ненависть.
Глаза Кирилла увеличиваются в размере:
– Лийку?
– переспрашивает он, - Уже Лийку?
Стискиваю челюсти. Смотрю на сына исподлобья. У нас же с ним никого, кроме нас самих. Как получилось, что все так? Что мы с ним - враги?