Учитель. Назад в СССР. 2

Риддер Аристарх

Женщина остановилась в нескольких шагах от нас с Леной и посчитала нужным продолжить свою мысль.

— Петюня, он не такой! Да ему любая… — Галка запнулась, нахмурилась и перефразировала. — Да за ним любая побежит, только он моргнет! Не то, что ты, сопля зеленая! Так и скажи, сама перед ним задницей вертела, а теперь что, посадить надумала? Отказал тебе, да? Не позволю!

Женщина добралась, наконец, до Петра и встала рядом, перекрыв подходы к храпящей тушке. Широко расставила ноги для устойчивости,

с боевым видом сложила руки на груди, и зыркнула на нас яростным взглядом.

— Галчо-она-а… Гал-а-ал-а-а… — забормотал Рыжий, внезапно проснувшись и приняв вертикальное положение. — Цып-цыпонька моя… Ты куда делась? А? Ты Клаву не слу-ушай! Я с ней ни-ни… только тебя люблю!

— Петенька! Родной мой! — засюсюкала Галина, разворачиваясь к Рыжему и бухаясь рядом с ним на колени. — Ох ты, ж, божечки мои, кто это тебя так? Он? Да? — вскрикнула сердито женщина, обнаружив разбитый нос и потеки крови на помятой физиономии возлюбленного. — Я на вас участковому пожалуюсь!

— Прекрасно, — терпеливо повторил я.- Подскажите, где находится опорный пункт. Мы все вместе туда и отправимся.

— Да пошел ты! — в сердцах выдала Галина, вспомнив мои слова. — И проваливайте отсюда! И чтоб я тебя, дура малолетняя, и рядом с Петенькой не видела. Поняла? А то не посмотрю на защитничка, все космы повыдергиваю. А матери твоей все одно скажу, с кем ты по речкам шляешься, шаболда, — зло выплюнула Галина.

— С классным руководителем, и не шляется, а домой идет, — резко бросил я. — Протрезвеет ваш… Рыжий, передайте ему: еще раз увижу или узнаю, что он пристает к девочкам в селе, сдам в милицию. Уяснила?

— Да пош…… Уяснила, — фыркнула Галка, неожиданно сменив тон.

— Пойдём, Лена, нечего на это цирк смотреть.

Я ухватил Верещагину за руку и потянул на тропинку. Сходил, называется, искупался. А ведь как хорошо день прошел, и ведь ничто не предвещало. Какое-то время мы шли молча, я прокручивал в голове ситуацию, прикидывая, что еще могу сделать. По всему выходило все, что мог, сделал. Но к участковому однозначно надо заглянуть и рассказать эту неприятною историю. Заодно и познакомимся. С участковым классному руководителю надо дружить, чтобы держать руку на пульсе.

Если каждый урод пьяный от сердечных страданий будет на несовершеннолетних девочек бросаться, ничего хорошего не выйдет. Да и репутацию на селе легко испортить, потом не восстановишь. То, что у Галины язык длинный и без костей, я уже понял. Надеюсь, женщина оценила все-таки мои слова про заявление, и болтать глупости не будет. Стоит, конечно, прямо сейчас потащить Лену к участковому, но ведь не пойдет. Я покосился на девушку.

— Ну чего ты ревешь? — грубовато бросил я, заметив, как Верещагина молчаливо сглатывает слезы.

— По селу-у разнесет… — девушка внезапно всхлипнула и разревелась в голос.

—

Ох, тыелы-палы, — выругался я. — Прекращай мне тут сырость разводить. Я с ней еще раз поговорю. Объясню, что будет, если не угомонится.

— А что-о-о будет? — всхлипнула Верещагина.

— Посадят Петеньку, вот что будет, — рявкнул я.

— Да о-о-он не со зла-а-а… — судорожно подвывая, выдала Лена.

— Радуйся, что ничего не случилось, — зло бросил я. — Для таких уродов женщины все равно что кусок мяса.

— Это как? — изумилась Лена, даже реветь перестала.

— А вот так! Одной больше, другой меньше. Говорит «нет» — кочевряжится, а сама, значит, хочет.

— Ничего я не хотела! — запротестовала девушка.

— Да знаю я! Но таким Рыжим не объяснить. Он привык ко вседозволенности. И пьянка — не оправдание свинству и насилию. Человеческий облик держать надо.

— Пьяный же… не ведает, что творит… — вздохнула Лена, явно повторяя чьи-то слова.

— Запомни, Лена, — жестко сказал я. — Поступки людей нельзя оправдывать их слабостями. Пьяный или трезвый — все одно. Раз простишь, всю жизнь прощать будешь.

— Это как? — не поняла девушка.

— А вот так. Сказки это все: бьет, значит, любит. Не бывает такой любви. И если мужик вот так себя ведет, беги от такого мужика далеко и навсегда. Уяснила?

— Уяснила, — вздохнула Лена. — Егор Александрович, а мы куда?

— Куда? — я остановился, огляделся. Впереди виднелись первые дома Жеребцово. — Так домой тебя провожу.

— Ой, да я сама, что вы! — запротестовала Лена.

— Ага, видел я уже твою самостоятельность. Еще одного приключения мои нервные не клетки не выдержат.

— Почему? — пискнула Верещагина.

— Сдохнут от инфаркта, — сердито пошутил я. — Все, домой. А завтра я тебя жду в школе к девяти утра. На репетицию.

— На какую репетицию? — удивилась десятиклассница.

— Линейку делаем на первое сентября. Тебе отведена важная роль — будешь ее вести.

— Я? — ахнула Лена.

— Ты и Павел Барыкин.

— Но…как же., а Зоя Аркадьевна? — залепетал девушка.

— Что Зоя Аркадьевна? — не сообразил я.

— Ну, так обычно завуч на первое сентября всем заведует. Линейка, речи… — взмахнула рукой Лена,. — А что за репетиция?

— В этом году все по-другому. Придёшь — узнаешь. И Зоя Аркадьевна никуда не денется, выступит с своей торжественной речью. Ну а мы подхватим и продолжим. Так, стой, на-ка вот, вытри лицо

Я остановился, вытащил из кармана мокрый платок, отряхнул его и протянул Верещагиной.

— А то вон глаза припухли, разводы на щеках.

— Ой… — смутилась девушка. — Спасибо, — Лена принялась торопливо приводить себя в порядок. — Так хорошо?

— Хорошо, в сумерках не заметно даже, — кивнул я.