Углич. Роман-хроника
Шрифт:
Завздыхал Дмитрий: хиреет вотчина. Скоро настанет время, что и кормиться будет нечем. Вот и в Вязьме не ахти каким поместьем наделили: от ста четей31 земли не разбогатеешь, дай Бог домочадцев прокормить.
Заехал в свою вотчину, отдал наказ тиуну, и забрал в новое поместье Бориску с Иринкой.
Дорога дальняя. Вначале ямщики гнали на Ярославль, потом повернули на стольный град через Ростов Великий и Переяславль. Добро еще стояла зима, а то бы пришлось
Ночи коротали в ямских избах - приземистых, закоптелых бревенчатых срубах. Теснота, клопы, вонь!
Как-то Бориска проснулся от разудалой гульбы «соловьев»32. Изба гикала, ухала, ревела.
Бориска испугался, сжался в комок, с головой упрятавшись в овчинный тулуп. Но изба ходила ходуном. Бориска выбрался из-под овчины, сполз с лавки на земляной пол и посеменил к Дмитрию Ивановичу.
– Дядюшка… Страшно мне.
Но дядюшки на лавке не оказалось. Бориска заплакал.
– Дядюшка!.. Где ж ты, дядюшка?
Толкнул дверь в боковушку и… застыл на пороге. Гул, рев, разбойный посвист.
Пляшут мужики.
Пляшут по темным бревенчатым стенам трепетные огоньки свечей.
Пляшет изба!
Винный дух, смрад, свирепые лица ямщиков.
У Бориски екнуло сердце. Он попятился к двери, но его ухватил дюжий косматый мужик с черными цыганскими глазами.
– Здорово почивали, барин. Хо!
Вскинул Бориску на руки, гикнул.
– Гуляй, барин!
Кинулся в перепляс, затопал коваными сапожищами. Бориска вцепился руками в курчавую бороду, закричал:
– Отпусти! Отпусти-и-и!
А мужик, знай, пляшет да белые зубы скалит.
– Гуляй, барин, гуляй!
Остановился, перевел дух, шибанул в Борискино лицо бражным перегаром. У Бориски закружилась голова, ему стало худо.
Мужик, сверкая белками, подкинул Бориску.
– Быть те боярином! Летай!
Ямщик гулко захохотал; могучие руки закрутили Бориску над кудлатыми головами мужиков. Бориска заверещал.
В дверях - Дмитрий Иванович (выходил на двор по нужде). Гневаясь, крикнул:
– Отпусти чадо!
Придя на свою половину, осерчало молвил:
– Зверь народ. Нашли забаву, лиходеи.
Бориска, всхлипывая, прижался к Дмитрию Ивановичу.
– Страшно мне, дядюшка. Худые люди.
– Худые, отрок… Мужичье, смерды.
– Кнутом бы всех.
Ямщики
– Пора, барин. Тройка ждет.
Гнали возок удало. Зычно, задорно покрикивали:
– Лети, залетныя! Эге-гей!
Часто встречу попадались торговые обозы: завидя их, ямщики, не сбавляя хода, заливисто гудели в дудки; возницы жались к обочине, ведая, что ямщики гонят лошадей по государеву делу33.
Возок был крытым, с двумя малыми оконцами, затянутыми бычьими пузырями. Бориска, кутаясь, в бараний тулупчик, как-то спросил:
– Вязьму-то ведаешь, дядюшка?
– Ведаю, отрок, - кивнул Дмитрий Иванович.
– Чел в книгах, да и от людей наслышан. Город сей пять веков стоит. Владел им когда-то князь Андрей Владимирович, после же Вязьму Литва захватила, чуть ли не сто лет под собой держала. Освободил же город великий князь Иван Третий, что нынешнему государю дед. Вошла Вязьма в царство Московское и стала передовой крепостью Руси. Вязьма - рубеж державы, досматривает Литву и Польщу.
У Бориски сердце захолонуло.
– Близ чужеземца сидеть будем, дядюшка.
– Аль боишься, отрок?
– испытующе глянул на племянника Дмитрий Иванович.
Бориска вильнул глазами, отмолчался, и то Годунову не пришлось по душе: не ратоборцем растет племянник. И ране примечал: чада костромских бояр в драчки лезут, и на игрищах верховодят. Бориска же в свары не лезет, ребячьих потех сторонится. Бывало, где чуть задор, кулаки - Бориска тотчас бежит в хоромы.
– Чего присмирел, как волк под рогатиной? Ступай к ребятне да постой за себя, - молвит Дмитрий Иванович.
– А ну их, - махнет рукой Бориска.
– Я уж лучше за грамоту сяду, дядюшка.
Лишь вздохнет Дмитрий Иванович.
* * *
И двух лет не прожили в Вязьме, как нагрянули в город царевы молодцы. Грозные, дерзкие, приказали дворянам собираться в Воеводской избе.
– Повелел великий государь Иван Васильевич взять Вязьму в свой опричный удел. То награда вам царская. Кланяйтесь!
– повелительно изрек, прибывший в крепость Василий Наумов.
Вяземцы немало словам царева посланника подивились. Что на Москве? Что за «опричный удел?». И что за люди наехали в крепость диковинные? На всех молодцах черные кафтаны, за спинами колчаны со стрелами, а к седлам собачьи морды да метлы привязаны.
А Василий Наумов, придирчиво и пытливо оглядев каждого дворянина, напустил страху: