Углич. Роман-хроника
Шрифт:
Да если бы только эти дела! Постельничий отвечал за безопасность государя и всей его семьи, оберегая от дурного глаза, болезней и недругов. Приходилось самолично отбирать для дворца рынд и жильцов, спальников и стряпчих, сторожей и истопников. Являясь начальников внутренней дворцовой охраны, постельничий каждый вечер обходил караулы.
В те дни, когда государь почивал один без царицы, постельничий укладывался спать в государевом покое. Была в его руках, для скорых и тайных государевых дел,
Близок был к государю постельничий! Теплое место для царедворцев. Кому не хотелось встать во главе домашнего царского приказа?!
Но выбор государя, неожиданно для многих родовитых бояр, пал на Дмитрия Годунова.
* * *
Царь воевал ливонца, пробивался к морю, переустраивал на свой лад великую державу и… продолжал выметать боярскую крамолу.
Дворец кипел страстями: разгульными пирами, судилищами и кровавыми казнями.
А Борис Годунов упивался новой службой и царской близостью. Он, «как государь разбирается и убирается, повинен с постельничим платейцо у государя принимать и подавать». А еще через полгода Борис стал рындой.
Как-то Малюта Скуратов38 упросил государя взять в опричный набег и Бориса Годунова.
– Не худо бы в деле посмотреть оруженосца, великий государь.
– Посмотри, Малюта, - охотно согласился Иван Васильевич.
Едва над Москвой заря занялась, а уж опричники одвуконь. Малюта, рыжебородый, приземистый, оглядев сотню, молвил:
– Ехать далече, под Тверь. Надлежит нам, верным царевым слугам, змеиное гнездо порушить.
Бычья шея, тяжелый прищуренный взгляд из-под клочковатых бровей, хриплый неторопкий голос:
– Дело спешное. Мчать нам денно и нощно… Все ли в здравии?
Взгляд Малюты вперился в Бориса: впервой юному цареву рынде быть в далеком походе.
– В здравии, - отозвался Борис.
– В здравии!
– хором откликнулась сотня.
– Гойда!
– рыкнул Малюта.
Сотня помчала «выметать боярскую крамолу».
Вихрем влетели в бежецкую вотчину. Завидев наездников с метлами и собачьими головами у седла, мужики всполошно закричали:
– Кромешники!39
– Спасайтесь, православные!
Но спасения не было. Опричники, настигая, рубили саблями, пронзали копьями, палили из пистолей.
Крики, стоны, кровь.
Борису
– Чего ж ты, рында?.. Никак, и сабли не вынул, - боднул его колючими глазами Малюта.
Борис, притулившись к стене, молчал, руки его тряслись.
– Да ты, вижу, в портки наклал. Эк, рожу-то перевернуло, - зло и грубо произнес Малюта. Лицо его ожесточилось.
– Аль крамольников пожалел? Негоже, рында.
Опричники приволокли к избе мужика в изодранной посконной40 рубахе. Мужик большой, крутоплечий, в пеньковых лаптях на босу ногу.
– Этот, Григорий Лукьяныч, опричника убил. Орясиной41 шмякнул.
– Тэ-эк, - недобро протянул Малюта и глянул на Бориса.
– Не его ли пожалел, рында? А он, вишь, цареву слугу порешил! Крепко же боярин Челяднин своих людишек на государя науськал. Все тут крамольники.
Малюта шагнул к мужику, ткнул окровавленным концом сабли в живот.
– Да как же ты, смерд, на царева опричника руку поднял?
– И поднял!
– яро огрызнулся мужик.
– Кромешник твой малых чад посек. Как оное терпеть?
– Пес!
Малюта широко и мощно взмахнул саблей. Голова мужика скатилась в бурьян. Борис закрыл глаза, его начало мутить.
– Нет, ты зри, зри, рында. Привыкай царевых врагов кромсать.
Малюта выхватил голову из бурьяна и поднес ее к лицу Бориса.
– Зри!
Прямо перед Борисом оказались застывшие, широко раскрытые, бельмастые глаза. У него перехватило дыхание; бледнея, покрываясь потом, повернулся и побежал за угол избы.
Малюта сплюнул.
– Слаб рында.
Бежецкие села, деревеньки, и починки были разорены и разграблены. Хоромы Челяднина спалили, боярских послужильцев изрубили саблями, а прочую челядь и домочадцев согнали в сарай.
– Сжечь крамольников!
– приказал Малюта.
Сарай обложили сеном. Малюта первым швырнул фитиль.
– Жарьтесь!
Из сарая доносились женский плач, крики детей…
Муки Бориса Годунова не кончились. Иван Грозный, прознав от Малюты о трусости рынды, недовольно молвил:
– Говоришь кишка тонка у Бориски, слабак? Не по нраву мне то, Малюта. Придется приучить отрока к крови злодеев моих. Возьму-ка его в Новгород. Пусть поглядит на смерть мятежных людишек.