Уходила юность в 41-й
Шрифт:
об узнанной обстановке, изложил просьбу генерала Рокоссовского. Командир
дивизиона капитан Бухвалов, сидя у стенки траншеи, устало вскинул глаза:
— Уже дважды подряд район огневых позиций подвергался воздушным налетам.
Это вас не заинтересовало, комбат? Почему так происходит?
Откровенно говоря, его вопрос вызвал недоумение. В противовес
предупреждению о возможном и, главное, скором ударе противника к нам во фланг
вдруг вновь возвращаемся к бомбежкам.
ракетах. Тем временем старший лейтенант Бабенко, хитровато прищурившись,
растолковывал:
— Разумиешь, хлопец, что, як кажут наши авторитеты, у нас сейчас одно
обусловливает другое. С воздуха фашисты обрабатывают район, чтобы ударить по нему
на земле. И конечно, генерал Рокоссовский...
— Погодите, Бабенко! — поднял руку капитан. — Беда в том, что не могу принять
самостоятельное решение. Ослушаться старших — не в моем характере! Увольте! А тут
еще новость: наши системы на прямую наводку... Где это слыхано!?
Наступило тягостное молчание. Наконец командир дивизиона сказал:
— Идите к себе на наблюдательный пункт и внимательно следите за огневыми
позициями.
Уже подходил к нашему курганчику, когда в небе вновь появились «юнкерсы».
Опять понеслись туда, к нашим огневым. Затихал звенящий гуд, и мне навстречу
кричал Козлихин: «К телефону! Быстрее!»
В трубке клокотал голос Бабенко:
— Слухай, комбат! Иду на твой наблюдательный, а тебе приказано срочно — на
огневые. Разберись и, — он понизил тон, — действуй, як совесть велит!
Шофер Семен Финьковский, что называется, с полоборота завел полуторку.
Однако еще не успели выехать, как там, в районе огневых, загрохотала орудийная
канонада.
Вот что, как потом выяснилось, произошло.
После ожесточенной бомбежки, от которой наши огневые [81] взводы понесли
потери, политрук Ерусланов приказал срочно, повзводно перебазироваться на запасные
позиции. Старший на батарее Нетреба, до скрупулезности исполнительный, начал со
своим первым взводом приводить артиллерийские системы в походное положение. На
это ушло время.
Передвигаясь, тягачи с орудиями выходили на лесную опушку. Предстояло
преодолеть броском большую поляну. Но огневиков обеспокоил странный гул, который
приближался навстречу. И вот первое орудие вышло на поляну. В то же время из леса с
противоположной стороны показались немецкие танки — один, другой, третий... За
ними толпой следовали автоматчики. Нетреба, увидев врагов, растерялся. Танки
выстроились в линию и один из них открыл огонь. Первым снарядом повредило
трактор, что застопорило движение
было еще приводить в боевое положение. Огневики попятились, залегли за деревьями.
Взвод Пожогина в это время только снимался с позиций. Услыхав стрельбу, он
приказал трогаться в путь с орудиями в боевом положении.
Василий быстро сориентировался перед выходом на поляну. Орудийные расчеты
моментально заняли свои места. Повернувшись к своим огневикам, Василий крикнул:
«Проучим, братцы, гадов!»
Залп! Два танка вспыхнули мгновенно. Третий попытался укрыться в лесу.
— Не уйдешь, получишь что положено! — зло выговорил Пожогин и
скомандовал:—Огонь!
Два снаряда превратили танк в груду металлолома.
— В общем, дважды два — все-таки четыре! Столько снарядов на три танка —
совсем неплохо! Молодцы, ребята! — ликовал политрук, обнимая командиров орудий,
наводчиков.
Тем временем Пожогин шутливо рапортовал Гале, военфельдшеру: «Обошлось
без собственных потерь!» Она, оказывается, весь день находилась на наших огневых
позициях и, как выяснилось, чудом уцелела под бомбежкой.
Едва я соскочил с автомашины, она, сияющая, восторженная, бросилась ко мне,
заговорила бойко:
— Какие чудо-богатыри наши хлопцы! Просто расцеловать хочется каждого! [82]
— А в первую очередь кого? — пошутил я, и она зарделась густым румянцем.
За проявленную смелость и находчивость от лица службы я объявил
благодарность второму огневому взводу. В ответ дружно и зычно прозвучало: «Служим
Советскому Союзу!»
В район НП мы возвращались вместе с Галиной. Молчали. Вдруг она спросила:
— Скажите, вы учились вместе с Василием? — И сразу поправилась: — То есть с
лейтенантом Пожогиным?
Я размышлял о предстоящем разговоре с капитаном Бухваловым, а возможно, и в
штабе полка, и ответил, видимо, невпопад:
— Так кто ж вас интересует, Василий или лейтенант Пожогин?
Взглянул с иронией на свою попутчицу. Она ответила мне в тон:
— Хорошо. Пусть будет Василий!
И больше не проронила ни слова.
О действиях огневиков второго взвода командир полка рассудил так:
— У нас в народе испокон веков победителей не судят. Их бы к наградам
представить, но до наград ли теперь?..
Вскоре из полка поступил приказ: Пожогину и Нетребе поменяться местами по
службе.
...Вечером на этом оборонительном рубеже развернулась 193-я стрелковая
дивизия. Вместе с ней занял боевой порядок наш артиллерийский полк.
Перед суровыми испытаниями