Уходила юность в 41-й
Шрифт:
нашего государства!
Полковник Кушнир, заметно волнуясь, вытер лицо платком.
— Секрета, думаю, не составляет и такая дополнительная сложность. Сильный
враг появился не только на севере. Во время отхода за Днепр фашисты танковым
ударом пробили брешь в нашей обороне южнее, у села Окуниново, и теперь
распространяются по левобережью, угрожая левому флангу армии. Эту опасность надо
понять со всей серьезностью как нам, командирам, так и каждому бойцу!
Теперь
Сейчас всюду с ними неважно. Значит, надо их изыскивать на месте. Обследовать
склады, базы, железнодорожные станции и речные пристани. Вон в 368-м артполку как
развернулся капитан Цындрин! Словом, первое: искать и накапливать боезапас. Он
очень понадобится, если фашисты полезут на нас, как шакалы. Второе: улучшить
управление своими огневыми подразделениями, маневрировать батареями так, чтобы
не они оказывались под ударами противника, а наоборот.
Обстановка, прямо скажу, из трудных. Но надо сплотить в единое ядро
коммунистов и комсомольцев, чтобы выше держался боевой дух у всех бойцов и
командиров. Время дорого, и вас не задерживаю дольше. По местам!
Недавнее, довлеющее и гнетущее развеялось. И все-таки оставалось что-то
недопонятое и смутное. За Днепром держались и нередко навязывали свою волю врагу,
а когда отошли за такую мощную водную преграду, и на первых порах вроде бы удачно
сложилось у нас с обороной, — вдруг обстановка осложнилась. Что же произошло?
Немало минет времени, пока это все прояснится... [101]
2
5-я армия, возрожденная и умножившая славные традиции своей
предшественницы, доблестно сражалась, громя фашистские полчища под Москвой и на
Смоленщине, освобождая Белоруссию и Литву, высоко пронесла свои боевые знамена
по Восточной Пруссии и по Маньчжурии.
Несмотря на разницу служебных положений, мне, признаться, очень хотелось
встретиться с бывшим своим командующим, и такой случай скоро представился.
Одновременно с генералом Потаповым я лечился в окружном военном госпитале.
Больничная обстановка, известно, сближает людей, сглаживая уровень их служебных
взаимоотношений.
Госпитальные больные любили отдыхать в тенистом парке, где росли старые
липы, клены, березы... Однажды я выбрал удобный момент и подошел к развесистому
дубу, под которым на диване отдыхал генерал. Он был в госпитальной пижаме, с книгой
в руках.
Представившись, я коротко рассказал ему о себе. Вспомнил, конечно, о сорок
первом. Михаил Иванович оживился, широко и приветливо улыбнулся: «Ну коли так —
присаживайся!» Я мельком взглянул на книжку, отложенную в сторону,
название: «Г. Гудериан. Воспоминания солдата». Генерал Потапов, перехватив мой
взгляд, усмехнулся:
— Занятная книжица. — Мгновенно погасил улыбку: — Выходит, что они — это
не они! Зачинщик фашистской танковой стратегии во всех грехах обвиняет своего
«обожаемого фюрера». Отмывает с генеральского мундира пятна недавних поражений.
Облачился во фрак завзятого политикана и угождает своим новым хозяевам. Льет масло
в огонь реваншизма, изо всех сил подпевает Аденауэру и заокеанским претендентам на
мировое господство. «Советская военная угроза» — заезженный донельзя конек, но
империалисты вновь и вновь его зауздывают, чтобы тащил возок «холодной войны».
Вот и Гудериан силится доказать, что они, фашисты, вовсе не нападали на нашу страну,
а лишь нанесли «упреждающий удар». Вели, мол, против Советов некую превентивную
войну.
Михаил Иванович на некоторое время умолк, возможно, собираясь с мыслями.
[102]
— Но нам ли не помнить тот «упреждающий удар» Гудерианов, Клейстов и
других гитлеровских громил? Канун и начало войны стали для нас одновременно и
жестоким уроком и строгим экзаменом. Один бескомпромиссный вопрос стоял: на что
способен каждый из нас, будь то большой или малый командир или просто боец?
До последней предвоенной минуты давило мучительное предчувствие: будет
война! Гасилось оно против своей воли. Вокруг твердили: бдительность и еще раз
бдительность!
Да, приходилось думать об одном, а поступать по-другому. В то же время ясно и
неотвратимо сознавали, что война — на пороге и, стало быть, воинский долг, как всегда,
превыше всего!
* * *
...Упали первые бомбы на Луцк, где дислоцировался штаб 5-й армии. Командарм
бросился к телефонам. Звонил в одно соединение, в другое. Молчание, как пытка! Мозг
сверлило: промедление смерти подобно! Как подтверждение — звонок пограничников:
«Западный Буг в огне. На отдельных участках фашистским танкам удалось форсировать
реку. Они беспрепятственно движутся на Владимир-Волынский!»
Вдруг вспомнился Москаленко, с которым встречался накануне поздним вечером.
У этого молодого генерала под командой артиллерийская противотанковая бригада. Она
сейчас, как никогда, кстати!
Взялся за трубку. Москаленко был в городе, на квартире. Он ответил: «Бригада в
резерве Главного командования и в чрезвычайных обстоятельствах должна следовать на
Львов». Командарм Потапов мгновенно принимает решение, идя на большой риск: