Уходящие в Вечность. Часть 2
Шрифт:
«Дорогой отец! Молитесь за нас! Мы в страшной тюрьме красных захватчиков. Они хотят попросить у вас выкуп за нас с братом. Отец, не верьте им! Не отправляйте им денег. Не унижайтесь. Они все равно не выполнят своего обещания. Мы примем все испытания великого Аллаха. Пытки здесь ужасны. Брат уже не может говорить и вставать. Я еще как-то держусь. На Аллаха вся надежда! Они хотят узнать секреты наших моджахедов, но ни я, ни брат никогда ничего им не скажем, как бы они нас не мучили! Скоро мы предстанем перед Всевышнем! Прощай, любимый отец! Прощай, моя Бухара!» Эта трагедия навсегда перевернула жизнь Фузайла Махсума.
После такой страшной гибели детей, сердце его
В самом начале войны Фузайл Махсум присоединился к войску Ибрагимбека, но в их отношениях что-то пошло не так. И поэтому, когда в Восточную Бухару прибыл Анвар паша, Фузайл Махсум влился в его войско и, пока турецкий главнокомандующий победоносно двигался в сторону столицы Бухары, он верой и правдой служил Анвару паше, самоотверженно сражался с красными в Душанбе и Гиссаре. С приходом Селима паши, в его планах разгрома большевиков он видел продолжение дела Анвара и поэтому сразу откликнулся на приглашение пришедшего турка принять участие в великом наступлении. Между ними очень быстро установилось полное взаимопонимание и почти доверительные отношения.
Предательство бойца, выдавшего любимых сыновей, которому Фузайл Махсум доверял и считал его верным делу джихада, сделало его подозрительным человеком даже к своим.
И теперь стоило ему заподозрить в ком-нибудь какую-либо нечестность, неискренность, нежелание выполнять приказы, он мог не только жестоко наказать, но и просто казнить.
В какой-то момент у Фузайла Максума возникли подозрения по поводу находящихся в его подчинении братьев Ишана Султана и Ишана Сулеймана в незаконном присвоении денег, собранных Анваром пашой для целей священной войны. Такую мысль подкинул Фузайлу подчиненный Ишану Сулейману боец, обидевшийся на ишана только за то, что в свое время Сулейман примерно наказал его за нечестный сбор налогов с населения. На самом деле братья слыли в народе уважаемыми людьми, у них было множество мюридов-учеников по всей Восточной Бухаре.
Чтобы не получилось так, что народ встанет на защиту братьев ишанов, Фузайл Максум обратился к Селиму паше помочь ему казнить «дерзких расхитителей» и усмирить народ, если вдруг возникнет бунт. Селим паша не стал вникать в подробности этого спора, и принял сторону Фузайла Максума. После нескольких дней довольно унизительных разбирательств Ишан Султан и его брат Ишан Сулейман были обвинены в краже денег и повешены по приказу Селима паши, который явно поспешил с казнью в угоду Фузайлу Максуму. Среди населения все равно начались волнения: нарушены вековые традиции – уважаемые люди были казнены на глазах у народа. Эта трагедия пошатнула уверенность в существующих силах, многие курбаши отошли от Селима паши и начали действовать самостоятельно.
Ибрагимбек находился Сарсереке, когда весть о казни пашой братьев ишанов достигла его отрядов. Он был потрясен до глубины души, недовольство и неприязнь к Селиму паше в тот момент переросли в глубокую ненависть и враждебность. Как бы ни был Ибрагимбек предан эмиру, выполнять абсолютно необъяснимые с точки зрения логики прихоти было для него совершенно неприемлемо. Действуя уже полностью самостоятельно, Ибрагимбек упорно боролся против большевиков в различных частях Бальджуана, Куляба и в окружающих их провинциях, и только осенью он вернулся в Кокташ. Он продолжил военную операцию против красных и начал атаку на гарнизон в Курган-Тюбе.
Весной Селим паша получил новое значительное подкрепление в живой силе и, особенно, в вооружении и боеприпасах.
В то время, пока шла борьба за власть и за сферу влияния между главами отрядов, пока одни курбаши, пользуясь неудачами других, пытались выиграть время и сражения, крепла и росла власть большевиков.
Весной на территорию Бухары направили кавалерийскую дивизию и две кавалерийских бригады. Местные большевики тоже не дремали – они создавали комитеты по вербовке мужского населения в ряды Бухарской красной армии.
Первый удар был нанесен Селиму паше, и его стараниям не суждено было претвориться в жизнь. После долгого боя с красноармейским полком, недосчитавшись почти трехсот человек, он отступил в сторону Курган-Тюбе. Вскоре в район боевых действий прибыл второй полк красной армии. Совместно с первым, он выступил против Ибрагимбека, после чего лакайский вождь, потеряв несколько сотен человек и оставив в Лакае небольшое прикрытие, сам с маленьким отрядом ушел на левый берег Вахша.
Среди отдельных курбаши росло несогласие, недовольство друг другом. Многие из них, поддерживаемые своими сообщниками, намеревались свести личные счеты с Селимом пашой. Это обстоятельство ускорило уход турецкого военачальника за границу. В середине лета, сопровождаемый телохранителями, он переправился через Аму-Дарью и возвратился на территорию Афганистана. Вскоре, следом за ним, ушел в Афганистан его соратник Фузайл Максум и некоторые другие курбаши.
Ибрагимбек, преданный своей родине и эмиру, остался по эту сторону. В его сердце вновь вспыхнула надежда – надежда на эмира Алимхана, что тот даст ему возможность послужить великому Повелителю и сражаться с ненавистными большевиками до победного конца. Это и удержало его от ухода за границу. Ибрагимбек отправил посланника к Сейид Алимхану, обратившись с письмом, в котором сообщал об уходе в Афганистан многих отрядов. Он указывал, что с оставшимися людьми не способен вести борьбу и просил помощи.
В случае же отказа эмира, он также намеревался уйти за Аму-Дарью.
– 4 –
Рамазан никогда не искал власти над людьми. То, что он в тот памятный день так смело переступив древние обычаи, выступил перед баями, было лишь отчаянным всплеском его души и повиновением приказу Высших Сил, но никак не желанием встать во главе отряда. Это был лишь стихийный порыв его беспокойного сердца – порыв остановить людей, не дать им поступить малодушно. Но все вышло по-другому. После ухода Базарбая оставшиеся джигиты признали Рамазана своим курбаши и в знак верности приносили ему клятву на Коране.
В первый момент Рамазан растерялся и вовремя не отказался, а потом было уже поздно. Свершилась воля Аллаха – ведь еще тогда, в Бухаре, в доме Хамидуллы махдума, ночи напролет Рамазан горячо молил Господа дать ему силы и возможность бороться с большевиками. Теперь сбылась его давняя мечта.
Вечером, когда улеглось общее волнение и джигиты погрузились в сон, Рамазан остался наедине с самим собой. Ответственность, тяжелая и страшная, как высоченная гора, навалилась, придавила собой, словно бы перекрывая все пути к отступлению. Впервые к сердцу подступил реальный живой ужас.