Уик-энд с Остерманом (др. перевод)
Шрифт:
— Но вы не слишком уверены в этом.
— Я сказал — сомнительно. Полностью исключить ничего нельзя.
— Но вы уверены, что это один из них?
— Мы так думаем. Вне всяких сомнений, убийца — мужчина. Это… требовало большой физической силы. Он знал окрестности вашего дома лучше нас. Учтите — мы изучали их несколько недель.
— Бога ради, остановите же этих людей! Так не может продолжаться!
— Кого именно? — тихо спросил Фассет.
— Всех! Ведь убит человек!
Фассет неторопливо поставил
— Если мы сделаем то, что вы предлагаете и, должен признать, чего нам самим очень хочется — ведь, не забывайте, убит один из моих людей, — мы не только сведем на нет шансы взять «Омегу», но подвергнем риску и вас, и вашу семью. На это санкции я никогда не дам.
— Большему риску мы уже не можем подвергнуться, и вы это понимаете!
— Вам вообще опасность не угрожает. Во всяком случае, пока вы будете вести себя как обычно. Если мы сейчас появимся на сцене, то тем самым признаем, что приглашение на уик-энд — ловушка. А она не может захлопнуться без вашей помощи… Тем самым мы подпишем вам смертный приговор.
— Не понимаю.
— Тогда поверьте на слово, — резко сказал Фассет. — «Омега» должна выйти на вас. Другого пути нет.
Таннер помолчал, внимательно наблюдая за Фассетом:
— Но это не вся правда, так ведь? Все, что вы говорите… основательно запоздало, верно?
— Вы догадливы.
Взяв чашку, Фассет подошел к столу, на котором стоял термос с кофе:
— Остался один только день. Максимум два. И тогда «Омеге» придет конец. Одна ошибка с ее стороны — и все будет кончено.
— А динамитная шашка под мой дом — и мы взлетим к небесам.
— Ничего подобного не может случиться. Во всяком случае с вами. Никакого насилия. Откровенно говоря, вы не представляете для них ценности. Особенно сейчас. Они будут заняты только друг другом.
— А что насчет вчерашнего дня?
— Мы дали сообщение в полицейскую сводку. Ограбление. Несколько странное, конечно, но тем не менее ограбление. Вы ничего не должны отрицать.
— Они поймут, что это вранье. И откровенно скажут об этом.
Фассет уставился куда-то в пространство со спокойным выражением лица.
— И тогда наконец мы возьмем «Омегу», да? И нам все станет ясно.
— А что прикажете делать? Кидаться к телефону звонить вам? У них может быть другая точка зрения на этот счет.
— Как только завтра днем появится первый же гость, мы услышим каждое слово, сказанное в вашем доме. Сегодня утром, попозже, два ремонтника придут к вам привести в порядок проводку, испорченную при ограблении, и поставят миниатюрные подслушивающие устройства по всему дому. При первом же визите они будут задействованы.
— И вы хотите убедить меня, что не раньше?
— Нет, — вмешался Коль, — не раньше. Интересует нас отнюдь не ваша частная жизнь, только безопасность.
— Вам бы лучше вернуться, — сказал
Таннер медленно направился к дверям. Остановившись, он снова посмотрел на Фассета.
— Все точно так, как в Вашингтоне, да? Вы не оставляете мне никакого выбора.
— Мы будем на связи. На вашем месте я расслабился бы и сходил в клуб. Сыграл бы в теннис, поплавал. Выкинул бы из головы все эти мысли. Право, вы почувствуете себя после этого куда лучше.
Таннер недоверчиво смотрел на Фассета. Он был растерян, словно чиновник низшего ранга, попавший на совещание, где обсуждались вопросы большой политики.
— Двинулись, — сказал Коль, вставая. — Я провожу вас до машины.
Когда они вышли, он добавил: — Я думаю, вы должны поверить, что смерть нашего человека прошлой ночью усложнила работу Фассета куда больше, чем вы можете представить. Это убийство было предназначено для него. Это предупреждение ему.
Журналист присмотрелся к Колю:
— Что вы имеете в виду?
— Между профессионалами есть определенная система взаимоотношений, и Фассет все понял. Теперь вы для них не представляете интереса… они нацелены на Фассета. Он может привести в действие все силы — и ничто не сможет остановить их. В «Омеге» понимают, что произошло. Там начинают осознавать, что, возможно, у них ничего не получится. И хотят дать знать тому, кто виноват в этом, что они вернутся. Когда-нибудь. Отрезанная голова — предупреждение о резне. Они уничтожили его жену. И на руках у него осталось трое малышей, о которых приходится заботиться.
Таннер почувствовал позыв к тошноте.
— В каком мире вам, ребята, приходится жить!
— В том же, что и вам.
16. Четверг — 10.15
Когда Элис проснулась в четверг утром, ей не захотелось покидать постель сразу. Она слышала, как внизу о чем-то спорили ребята, и до нее доносился глуховатый, но убедительный голос мужа, разрешавшего спор. Она подумала об удивительном умении Джона оказывать небольшие любезности, не говоря уж о том, как он относился к ней. И после стольких лет замужества.
Может быть, ее муж не был столь стремителен и ярок, как Дик Тремьян, не так влиятелен, как Джой Кардоне, или так мудр и блистателен как Берни Остерман, но она не поменялась бы местами с Джинни, Бетти или Лейлой ни за что на свете. Если бы даже все начать сначала, она все равно бы ждала своего Джона Таннера или такого же. Он был редким человеком. Он готов был делить с ней все печали и радости — и делил. Все, что выпадало на их долю. Как никто другой. Куда там Берни, хотя он очень похож на Джона. Даже у Берни, по словам Лейлы, были свои маленькие тайны.