Украденная душа
Шрифт:
Губы Тара не шевелились, а сам он был блёклым и прозрачным, как будто сотканным из воздуха.
– Где ты пропадал столько лет? И почему ты так выглядишь? Это какое-то колдовство?
– Обещаю, что всё объясню, Оли, но позже. У нас мало времени. Связь скоро прервётся.
– Маади, они не дышат! – склонившись над юношами, закричала Айола. – У Гебба рана и кровь! Много крови! Маади, что нам делать?!
Дух подошёл ближе, и слова снова зашелестели в разуме чародейки:
–
– Почему только одного? – спросила Олаи и поспешила к «ящеркам».
Сердце мучительно сжалось от осознания: Атсуш погиб, и этого не исправить… Её верный, отважный Атсуш… Теперь он в стране теней.
Тар последовал за сестрой и сказал:
– Ты и так использовала слишком много силы. Я могу дать ещё, но преступить черту не позволю. Оа щедро одаряет магов, но плата за её дары высока.
– Что же, значит, будет откат… – буркнула чародейка, догадавшись, о чём говорил Тар.
Добежав до друзей, она первым делом осмотрела Гебба: рана была страшная и глубокая. Снег под юношей напитался кровью.
Аристей лежал неподвижно. Глаза его были закрыты, а шея опухла и посинела от ссадин.
– Сделай что-нибудь, маади! – заливаясь слезами, кричала Айо. – Тебя ведь учили колдовству! И ты победила демона! Вылечи их, маади! Вылечи!
Беррэ, надавливая Геббу на бок, прижимала рану, но кровь всё равно утекала сквозь пальцы.
«Ящерки» не замечали Тара, хотя он стоял в шаге от волшебницы. «Наверное, даже к лучшему, что они его не видят», – подумала Олаи и так же, мысленно, обратилась к духу:
– Пора начинать! Говори, что мне делать, братец? Я готова.
– Сосредоточься на магии, которой я тебя наполню, а затем возложи руки на умирающего. Оа сама исцелит его. Оа мудрая. Но послушай, Оли… – Дух коснулся её плеча. – Выбери одного, иначе потеряешь обоих и сама погибнешь. Ты поняла меня?
Волшебница кивнула и усадила Фрасу на снег, чтобы не мешал творить заклинание.
Узы, связавшие её с братом, оборвались. Тар исчез, но Олаи сразу же ощутила прилив чародейского могущества. Она улыбнулась, взглянула на «ящерок» и сказала:
– Не бойтесь, я исцелю их, чего бы мне это ни стоило…
Сила обжигающей волной коснулась лица, прошла через горло к плечам и ладоням, а затем потянулась наружу. Олаи опустила руки на головы юношей, и золотой сияющий узор охватил их недвижные тела. Она жадно вбирала магию из источника, открытого Таром, направляя поток туда, где нити жизни истончились или же вовсе были разорваны.
Рана Гебба не затянулась и вполовину, когда Аристей очнулся, кашляя и извиваясь от боли. Он не дышал слишком долго, и теперь каждый вдох причинял ему страдания.
Когда сила начала покидать Олаи, она поняла, что не успеет спасти Гебба, если даст потоку угаснуть. Вспомнив всё, чему её научила Астара, волшебница укрепила заклятие
Лишившись чувств, Олаи упала на снег, мокрый и алый от крови.
Из пучины беспамятства её вырвал чей-то плач, надрывный и безутешный. Волшебница медленно открыла глаза. Мир расплывался, кружился, слепил. Губы горели так, словно их поцеловало пламя. Олаи попыталась перевернуться на бок, но не смогла и этого. Тело не слушалось.
– Кто там так воет? – прохрипела волшебница и скривилась от жжения, пронзившего виски и руки.
– Тё… тётушка Исма, ы-ы-ы… Ты проснулась, ы-ы-ы…
Над Олаи нависла курчавая голова Вокка.
– Проснулась, – слабо повторила волшебница и подняла руку, чтобы утешить мальчика. Ладонь была обмотана тканью. Запахло рановязкой.
– Оли, ты пока шибко уж не разговаривай и не шевелись, – ласково произнёс лодочник. – Береги силы, яблонька моя, отдыхай. Я тут и никуда не денусь, ага-ага.
– Но дядюшка… Гебб, Аристей, что с ними?
– Живы, дорогая, живы.
Тьма навалилась на разум тяжёлой, непроглядной вуалью. Свет померк, а позднее зажёгся вновь, принося за собою холод, боль и треск костра.
Олаи почувствовала, что лежит на чём-то мягком и колючем одновременно. Докка по-прежнему сидел у её ног. Вокк и Фраса дремали, прижавшись к старику. На огне закипал небольшой котёл. Деревья, охваченные вечерним солнцем, тихо покачивали кронами.
– Пить, – прошептала волшебница. – Прошу… дайте воды.
– Вот, маади, – сказала Айола, поднося к её губам бурдюк. – Не бойся, мы ушли далеко от города. Обращённых здесь нет. Беррэ говорит, что мы у северной границы леса.
Сделав пару глотков, Олаи заглянула в усталые глаза «ящерки» и спросила:
– А где остальные? Где ребята? У меня получилось?..
– Не волнуйся, маади. Всё хорошо. Гебб спит. Я сделала ему подстилку из еловых ветвей и отдала свой плащ. Он пока не просыпался, хотя дышит глубоко и ровно. И рана у него заросла. – Айола заткнула пробкой бурдюк и привязала его к поясу. – А Беррэ с Арисом ушли собирать валежник. Скоро вернутся.
– Значит, только Атсуш…
Горло Олаи сдавил удушливый, горький ком. Она повернулась спиной к костру и плотнее закуталась в плащ.
Всю ночь её терзали кошмары. Олаи бредила, кричала и размахивала руками. Ей снилась разрушенная Эдда, усыпанная пеплом и телами погибших людей. Астара, осквернённая демоническими чарами. Эсса, Атсуш, Тар и Хибби, охваченная безумием. Видения перетекали друг в друга и тянулись – казалось, что им не будет конца.
Но наутро Олаи очнулась от жуткого, почти звериного, голода. Пустота, возникшая у волшебницы в желудке, заставила её сесть, хотя Олаи всё ещё была слишком слабой, чтобы подняться и достать из сумок еду. Шуметь и тревожить спящих ей тоже не хотелось.