Украденный голос. Гиляровский и Шаляпин
Шрифт:
– Как это ужасно, Владимир Алексеевич! – сказал он тихо. – Уж, кажется, и времена дикости ушли в прошлое, и крепостное право давно отменено, и прогресс… Ведь совсем скоро наступит будущее – двадцатый век! А послушать вас – вот она, дикость, первобытность! Уж сколько я такого навидался в детстве, а и то кажется – все не то, не так беспросветно, всегда есть надежда… Я и сам – разве не пример того, что эта надежда есть? Ведь я – в прямом смысле – из грязи в князи! А она? Есть ли у нее будущее? Нет! Все ее будущее – это грязь, насилие
– Почитай, вся Хитровка такая, – ответил я. – Впрочем, это ведь особое место – сюда как магнитом тянет всех подонков земли Русской. Но и тут люди живут. Люди!
– Такие, как ваш Болдоха? – саркастически ухмыльнулся Шаляпин. – Кстати, как вы с ним разделались?
– Не я. Его свои и порешили. Правда, не без моего скромного участия.
– Убили?! – побледнел Шаляпин.
– Зарезали, – кивнул я спокойно. – Впрочем, если бы не его, так меня. Тут уж выбирать не приходилось.
– Зарезали… – повторил Шаляпин и передернул плечами.
Мы помолчали немного.
– О чем вы думаете, Владимир Алексеевич? – спросил Шаляпин.
Я осторожно, чтобы не испачкаться, облокотился на стол.
– Вот чем дольше я тут сижу, тем больше берет меня сомнение. Того ли человека мы тут поджидаем? Не получится ли как с доктором Берзиньшем?
– Отчего?
– Ведь судя по рисунку, его похититель и бороду брил, и усы подстригал, и ходил в цилиндре с тростью – то есть был человек неопустившийся. А тот, кто живет здесь, в подземелье, разве не должен он был одичать и превратиться в типичного хитрованца?
– С чего это вы взяли, что он здесь живет? – живо спросил певец. – Посмотрите, ведь тут нет ничего, что указывало бы на жилое помещение! Приемное отделение – да. Но жилое? Ни остатков еды, ни отхожего места… Да и кровать вовсе не похожа на спальное место.
Я удивился:
– Федор Иванович! А ведь вы правы! Вот уж позор какой – это мне надо было проявлять наблюдательность!
Шаляпин задорно улыбнулся:
– Так ведь и мы не лыком шиты!
Он привалился спиной к ковру и вдруг исчез в облаке пыли.
10
Квартира Полковника
Как оказалось, ковер прикрывал проход в стене. Я помог Шаляпину подняться, потом мы в четыре руки сорвали со стены ковер и бросились в проход. Всего через несколько шагов начинались ступени вверх, по которым мы быстро поднялись на приличную высоту и снова оказались перед дверью. Недолго думая я пнул ее ногой, и дверь распахнулась.
Мы снова оказались в подвале, однако теперь он выглядел не таким уж и старым. А кроме того, это помещение располагалось недалеко от поверхности – в маленькие окошки под прямым потолком просачивался тусклый свет, судя по всему – свет фонарей с улицы. Помещение, также огороженное стенами кирпичной кладки, было намного меньше прежнего и обстановка его была еще аскетичней, если можно так выразиться. Здесь стояла кровать со старым
– Ага! Вот и логово! – воскликнул Шаляпин.
Я поднял свечу и огляделся.
– Позвольте, Федор Иванович, я воспользуюсь вашим же наблюдением.
– Что такое?
– Нет ни следов пищи, ни отхожего места. Это еще не берлога.
Шаляпин подошел к столику и, взяв в руки одну из коробочек, принялся вертеть ее в руках.
– Знакомо? – спросил я его.
Шаляпин бросил на меня быстрый взгляд:
– Да уж…
Он с грохотом швырнул коробочку обратно и повернулся ко мне:
– Нет, Владимир Алексеевич, все не так, как вы сейчас обо мне думаете.
– А как я думаю? – с невинным лицом откликнулся я.
– Вы думаете – вот, Шаляпин – артист. Значит, как все артисты, порочен, пьет без просыпу…
– Но злоупотребление даже хорошими и приятными вещами ведет к очень неприятным последствиям. Впрочем, человек с сильной волей вполне может себя контролировать.
– Ой ли?
– Да-да, именно так. Хотя к обитателю данной берлоги все это не относится. Похоже, он-то как раз стал рабом своей привычки.
Пока Шаляпин говорил, я еще раз осмотрелся, и мое внимание привлекло кое-что в углу подвала.
– Федор Иванович, посмотрите-ка сюда!
Певец подошел ко мне и тоже увидел кучку лохмотьев.
– Подержите свечку.
Отдав Шаляпину свечу, я принялся рыться в этой куче – это была грязная, слежавшаяся одежда.
– Смотрите, вещи небольших размеров. Похоже, мы все-таки на верном пути! Сюда он приносил мальчиков без сознания, тут их раздевал и…
– И что? – спросил Шаляпин.
– И потом тащил их куда-то дальше. Нам надо искать еще один ход.
– А что его искать? Вон он. – Шаляпин указал свечкой в дальний темный угол.
Там, в стене, был еще один ход.
Это была еще одна лестница наверх, причем намного короче предыдущей – я различал даже ее конец. Мы начали подниматься, я – первый, а Шаляпин за мной. Вдруг моя нога зацепилась за веревку, протянутую поперек лестницы. Где-то вдалеке глухо звякнул колокольчик.
– Что это? – быстро спросил певец.
Я нагнулся и, освещая ступени свечой, осмотрел веревку.
– Вот черт! Ведь это сигнализация. Теперь он знает, что мы идем к нему в гости!
– Тогда давайте быстрей!
Мы перешагнули веревку и быстро одолели последние ступени. Перед нами была простая дощатая дверь, которая распахнулась от простого толчка.
Свет электрической лампы ослепил нас после долгого блуждания по подземелью. Я некоторое время стоял, моргая, чтобы привыкнуть к резкой смене освещения, а потом дунул на свечку у себя в руке.